На палубе несчастного фрегата поднялась жуткая паника. При первом залпе канониры подбежали к своим пушкам и начали осыпать картечью кусты. Но флибустьеры надежно спрятались, и артиллерия фрегата напрасно тратила снаряды.

Монбар с редким умением расположил своих людей вдоль берега и постоянно отдавал приказания, заставляя их ложиться на землю в ту минуту, когда раздавались выстрелы испанцев, а самим безостановочно стрелять.

Таким образом битва продолжалась пять часов. Благодаря воинскому искусству своего командира флибустьеры не потеряли ни одного человека.

К полудню Монбар заметил, что испанцы стали стрелять реже. На палубе находилось всего несколько солдат. Шпигаты изрыгали потоки крови. Монбар понял, что наступила решительная минута.

– На абордаж, братья! – воскликнул он, первым бросаясь в баркас.

– На абордаж! – взревели флибустьеры, устремляясь вслед за ним.

Легкие суденышки вмиг причалили к фрегату, и авантюристы ринулись на палубу. Испанцы, несмотря на понесенные потери, героически сопротивлялись, но скоро, подавленные численно, испуганные видом страшных флибустьеров, которые слыли непобедимыми, они были вынуждены оставить палубу и бросились в трюм, где еще некоторое время пытались продолжать бессмысленную борьбу.

– Никакой пощады! – вскричал Монбар.

– Никакой пощады! – вторили ему флибустьеры.

Началась страшная резня. В эту минуту негр, полумертвый от страха, бросился к ногам адмирала.

– Ты кто? – спросил его Монбар.

– Палач! – отвечал негр, рыдая.

– А-а! – закричал Монбар громовым голосом. – Братья! Вот палач, которого губернатор Кубы послал казнить вас. Ведь это правда, негодяй?

– Увы, сеньор капитан.

– Ну так ты исполнишь свою обязанность! Братья, приведите пленных.

На окровавленной палубе фрегата произошла ужасная сцена. Все испанские пленные были подведены к грот-мачте, где их заставили стать на колени. Флибустьеры окружили их.

– Эти люди осуждены на смерть, – сказал Монбар негру, подавая ему топор. – Действуй!

Убийство началось. Палач отрубал головы пленным.

– Постой! – вскричал Монбар, бесстрастным взором следивший за этой страшной казнью.

В живых остался только один пленник.

– Я дарую тебе жизнь, – сказал ему Монбар, – но с условием, что ты убьешь человека, который отрубил голову твоим друзьям.

Пленник, как пантера, бросился на испуганного палача, вырвал у него топор и моментально отрубил ему голову. Негр повалился на трупы убитых им испанцев.

– Хорошо, – сказал Монбар, – ты свободен. Ступай… Нет, постой.

Достав из кармана какие-то бумаги, он вырвал листок, кровью вывел несколько строк, описывавших случившееся, и, передав эту странную депешу пленнику, который был ни жив ни мертв от страха, сказал:

– Отдай эту бумагу губернатору Кубы и расскажи ему о том, как Монбар Губитель поступил с палачом, присланным им. Прощай!

Пленника бросили в лодку, и он добрался до берега вне себя от ужаса.

Однако на этом дело, предпринятое Монбаром, еще не закончилось. Трупы испанцев были брошены в море, палуба вымыта, паруса приведены в порядок, и фрегат наконец вышел в Наветренный пролив[43]. Но вместо того, чтобы идти дальше в открытое море, как предполагали флибустьеры, адмирал приказал держаться берега.

К четырем часам пополудни фрегат на всех парусах подошел к бухте Санта-Мария. Там на якоре стояли четыре бригантины.

Застигнутые врасплох, испанцы почти не сопротивлялись, и менее чем за полчаса все четыре бригантины перешли во власть флибустьеров. Это были прекрасные суда, хорошо вооруженные и почти новые. К сожалению, у Монбара не хватало людей, чтобы увести их. Кроме того, надо было торопиться: в Пуэрто-дель-Принсипе били в набат, народ хватал оружие и начинал собираться на берегу.

Монбар приказал забрать наиболее ценные вещи. Когда все было перенесено на фрегат, бригантины были потоплены вместе с испанцами, которые лежали связанные на палубе.

– Дело сделано, – сказал Монбар со зловещей улыбкой.

Флибустьеры осыпали картечью толпу, собравшуюся на берегу, и фрегат вышел в открытое море, преследуемый криками бессильной ярости.

К семи часам вечера «Жемчужина» подошла к «Тигру», крейсировавшему недалеко от берега.

Монбар, не желая показываться донье Кларе с руками, еще дымившимися от крови ее несчастных соотечественников, передал командование «Тигром» Франкеру, приказав обращаться с пассажиркой с глубочайшим почтением. Он перевел на «Тигр» пятнадцать человек, чтобы увеличить его команду, а сам поднял на фрегате адмиральский флаг. Потом оба корабля направились к острову Аруба, где Монбар назначил собраться всему флоту и куда другие суда, по всей вероятности, уже прибыли.

Подвиг отважного флибустьера вселил ужас в испанцев и привел к страшным последствиям в будущем.

В одной из предыдущих глав, описывая Маракайбо, мы говорили, что в бухте недалеко от берега находилось несколько островов, и среди прочих – Аруба и Лос-Монхес. Два эти острова, прежде покоренные испанцами, были теперь населены индейцами, говорящими по-кастильски, но зависимыми от Нидерландов, которые, с тех пор как овладели Кюрасао, оставили губернаторов и гарнизон на этих островах. И не потому, что острова эти были плодородны, – корму едва хватало для коз и лошадей, которых там разводят, – но потому, что острова эти служили местом оживленной торговли невольниками, происходившей между испанцами и голландцами.

Через тридцать пять дней после отплытия флибустьеров из Пор-де-Пе все без исключения их корабли собрались у острова Аруба.

Первой же заботой Моргана было завладеть островом, потопить лодки жителей, чтобы они не смогли выйти в море, и выставить часовых на всех доступных точках берега. Поскольку благодаря этим предосторожностям никто из жителей не мог покинуть остров, чтобы поднять тревогу, безопасность флибустьеров была временно обеспечена. Авантюристы могли быть уверены, что их присутствие в этих местах не будет обнаружено до тех пор, пока они сами не вздумают обнаружить его.

Монбар ждал капитанов, созванных им на свой фрегат. В глубокой задумчивости стоя у борта, он не сводил глаз с лодки, отделившейся от «Тигра» и направлявшейся к фрегату. В этой лодке сидели три человека и среди них одна женщина. Заметив ее, Монбар чуть заметно нахмурил брови и с досадой покачал головой. Однако он сумел скрыть свои чувства и уже с улыбкой подошел к штирборту, чтобы встретить прибывших. После обычных приветствий Франкер почтительно сказал: