– С самого начала, – предложил Уимзи. – И рассказывайте до конца. Мы можем закурить, Чарльз?

– Итак, милорд, и… нет, – произнес Крэнтон, – я не стану называть вас джентльменами. Как-то мне это не по душе. Офицеры, если хотите, но не джентльмены. Итак, милорд и офицеры. Не стану вам повторять, что чувствую себя глубоко оскорбленным человеком. Я не брал проклятые стекляшки, и теперь вы знаете, что я не лгал. Вы хотите знать, как мне стало известно, что Дикон все еще в тюрьме. Он написал мне письмо. В прошлом году. В июле. Прислал на старый адрес, а один приятель переправил его мне. Не спрашивайте кто – это не имеет отношения к делу.

– Хромой Плак, – лениво заметил Чарльз Паркер.

– Я имен не называл. Кодекс чести джентльмена. Я сжег письмо, потому что считаю себя истинным джентльменом, но кое-что из его содержания перескажу. Судя по всему, после своего побега день или два Дикон скитался по окрестностям Кента. Сказал, что глупость полицейских переходит всяческие границы. Пару раз он сталкивался с ними лицом к лицу, а однажды они даже пытались преследовать его. Дикон писал, что только тогда отчетливо понял, почему полицейских называют фараонами. Лишний раз не поторопятся.

– Продолжайте, Нобби!

– На третий день Дикон затаился в лесу и вдруг услышал, как кто-то идет. Но не фараон. Он сказал, тот парень был пьян в стельку. Дикон выскочил из-за дерева и ударил его. Объяснил, что убивать не хотел. Просто оглушить на время. Вероятно, не рассчитал силу удара. Но это слова Дикона. На самом деле он способен на все. Одного человека Дикон уже прикончил, а дважды его не повесишь, верно? В общем, парень тот умер.

Дикону нужна была одежда. Обыскав убитого, он сообразил, что ему попался солдат в полном обмундировании. Ничего удивительного в этом нет: в восемнадцатом году таких было много. Однако Дикона это происшествие малость ошеломило. Нет, он, конечно, знал, что идет война – до тюрьмы долетали новости с воли, – но лично его эти события не коснулись. У солдата были с собой документы, вещевой мешок и фонарик. Дикон понял, что тот возвращался из отпуска в свою часть, и подумал, что любая дыра лучше Мейдстона. Поменялся с солдатом одеждой, забрал его вещи и документы, а тело сбросил в какую-то яму. Дикон ведь из Кента и хорошо знал те места. Естественно, он совершенно не разбирался в военном деле. Решил для начала добраться до Лондона, а там отсидеться у какого-нибудь старого приятеля. Дикон отправился в путь. Сначала шел пешком, а потом его подвез до железнодорожной станции какой-то грузовик. Он упомянул название фирмы, но я не запомнил. Дикон выбрал городок, в котором никогда не был и где его никто не знал. Там он и сел в поезд до Лондона. Все бы ничего, но по дороге в поезд ввалилась целая команда солдат – пьяных и веселых. По их разговорам Дикон понял, что влип. Ведь он был одет как солдат, но при этом ничего не знал о войне. Если откроет рот, то пропал.

– Ну да, – кивнул Уимзи. – Это все равно что одеться масоном, таковым не являясь.

– Верно. Дикону казалось, будто он находится среди людей, разговаривающих на иностранном языке, даже хуже, потому что он говорил на иностранных языках, будучи человеком образованным. Но все эти солдатские беседы были выше его понимания. В общем, он не придумал ничего лучше, кроме как прикинуться спящим. Сказал, что забился в угол и громко храпел, а если кто-нибудь пытался к нему обратиться, начинал ругаться. Это помогло. Правда, попался один назойливый тип с бутылкой виски. Все предлагал Дикону выпить. Ну тот и выпил немного. А потом еще. В итоге, когда поезд прибыл в Лондон, Дикон лыка не вязал. Дело в том, что в течение двух дней он ничего не ел, кроме нескольких ломтей хлеба, которые стащил в каком-то доме.

Полицейский быстро записывал рассказ. Крэнтон сделал глоток воды и продолжил:

– Дикон сказал, что не очень хорошо помнит дальнейшее. Он собирался уйти со станции и отыскать какое-нибудь пристанище, но это было не так-то просто. Темные улицы казались неузнаваемыми, да и докучливый парень с бутылкой виски никак не отставал: все говорил и говорил без умолку, что было Дикону на руку. Он помнил, что выпил еще, а затем очутился в какой-то столовой, опрокинул там что-то, и посетители над ним смеялись. Вероятно, вскоре Дикон заснул. Когда же очнулся, то понял, что вновь оказался в поезде среди множества других солдат. По разговорам он догадался, что они отправляются на фронт.

– Поразительная история, – заметил Паркер.

– Все предельно ясно, – сказал Уимзи. – Какая-то добрая душа проверила его документы и, поняв, что он возвращается на фронт, погрузила его в первый же попавшийся поезд, направлявшийся в Дувр.

– Верно, – кивнул Крэнтон. – Попал в мясорубку, поэтому ему оставалось снова забиться в угол и молчать. Многие из солдат спали, и нежелание Дикона разговаривать никому не бросилось в глаза. Он наблюдал, что делают остальные, и вовремя доставал документы для проверки. К счастью, однополчан убитого им солдата в вагоне не было. Имейте в виду, что никаких подробностей я вам не сообщу. На войне я не был – занимался другими делами. А пробелы вы уж заполните сами. Дикон рассказал, что ужасно мучился от морской болезни на пути во Францию, потом ехал в фургоне для перевозки скота, и, наконец, его и других солдат высадили в каком-то темном и ужасном месте. Дикон услышал, как назвали номер его части, и вышел вперед. Дальше он с небольшим отрядом солдат, сопровождаемым офицером, двинулся по грязной, покрытой ухабами дороге. Господи! В письме Дикон жаловался, что они шли очень долго, чуть ли не сотню миль, но я думаю, что это преувеличение. Дикон сказал, что вскоре раздался такой жуткий грохот, что земля под ногами задрожала. И только тогда он наконец понял, в какую передрягу попал.

– Да уж, – протянул Уимзи.

– Повторюсь: подробностей я не знаю, но, полагаю, Дикон очутился в самом пекле. По его словам, вокруг словно ад разверзся. Даже камера в тюрьме Мейдстона представлялось ему раем. Однако в бою он так и не побывал, потому что его часть начала отступление. Дикон потерялся в суматохе, получил удар по голове и потерял сознание. Очнувшись, понял, что лежит в воронке рядом с мертвецом. Немного выждав, Дикон выбрался оттуда. Вокруг царила тишина, сгущались сумерки – значит, он пролежал без сознания целый день. Дикон утратил ориентацию: ходил кругами, спотыкался, падал в грязь, вставал и снова шел, – пока наконец не набрел на какой-то навес с кучей соломы. Дикон не слишком хорошо помнил детали, поскольку голова сильно болела от удара. К тому же у него начался жар. А потом его нашла местная девушка.

– Об этом нам известно, – сказал старший инспектор Бланделл.

– Похоже, вы многое узнали. Дикон хитрый и умный. Сумел найти к девушке подход, и они состряпали для него историю. Дикон признался, что ему было несложно притвориться потерявшим память. Зря доктора пытались выкрикивать армейские команды. Ведь, по сути, Дикон никогда не служил в армии, поэтому и не откликался на приказы. Труднее всего было изобразить не понимающего английский язык француза. Пару раз его едва не подловили на этом. Он очень хорошо знал французский, однако сделал вид, будто потерял речь: боялся, что окружающие заметят акцент. Дикон заикался и невнятно бормотал что-то, а тем временем разговаривал со спасшей его девушкой, чтобы довести произношение до совершенства. Да, скажу я вам, этот парень с мозгами.