— А ну вернись! — Кулак одного из хунвэйбиновских «маленьких генералов»[181]пришёлся Цзиньтуну прямо в живот: — Смыться задумал, гад?!

Этот удар вернул до слёз растроганного привидевшимся Цзиньтуна к действительности. Она была сурова и безжалостна, а будущее — туманно. В это время разгорелся конфликт между группой хунвэйбинов, вожаком которых был Го Пинъэнь, и боевым отрядом цзаофаней[182]«Золотая обезьяна», где верховодил У Юньюй. Сначала эти двое — а они друг друга не выносили — переругивались, потом пошли в ход руки и ноги, началась настоящая потасовка.

Сначала У Юньюй пнул Го Пинъэня и получил в ответ удар кулаком. И пошло-поехало. Го содрал с головы У Юньюя жизненно важный предмет — его шапку — и расцарапал плешь, которая стала похожа на гнилую картофелину. Тот сунул за щёку Го Пинъэню большой палец и изо всех сил стал тянуть в сторону, разорвав в конце концов угол рта. Завидев, что вожаки перешли от слов к делу, их сторонники тоже принялись тузить друг друга. Замелькали палки и дубинки, полетели кирпичи и черепица, но, несмотря на пробитые головы и кровь, и те и другие демонстрировали несгибаемую решимость драться до конца. Орудуя пикой с железным остриём, увенчанной красной кисточкой, Вэй Янцзяо, подручный У Юньюя, проткнул животы двум противникам. Из ран потекла кровь вкупе с чем-то студенистым. Го Пинъэнь с У Юньюем разошлись и отступили за спины своих бойцов, чтобы руководить схваткой. Цзиньтун заметил, как рядом с Го Пинъэнем скользнула та самая, похожая на Ша Цзаохуа, молодая женщина с закрытым лицом. Казалось, она походя коснулась его щеки, но через несколько секунд Го Пинъэнь дико заорал. На щеке появился глубокий разрез, похожий на второй рот. Хлынула кровь — смотреть страшно. Зажав рану рукой, Го Пинъэнь плюнул на всё и припустил к больнице коммуны. Торговцы, видя, что дело принимает серьёзный оборот, собрали свои товары и растворились в проулках.

Победу в схватке одержали цзаофани «Золотой обезьяны» У Юньюя. Своих противников — хунвэйбинов он зачислил к себе в отряд, а «уроды и нечисть» стали трофеями. На плече у него теперь висел и мегафон Го Пинъэня.

Один из двоих хунвэйбинов, которых в свалке проткнул Вэй Янцзяо, испустил дух ещё по дороге в больницу, другого можно было спасти лишь переливанием крови. Необходимые две тысячи кубиков выкачали из «уродов и нечисти». После выписки из больницы ни одна организация «красных охранников» не захотела принять его в свои ряды, потому что в крови этого беднейшего крестьянина произошли изменения. Теперь в его жилах текло две тысячи кубиков крови помещиков, зажиточных крестьян, закоренелых контрреволюционеров и других классовых врагов. Как выразился У Юньюй, Ван Цзиньчжи теперь, как привитое фруктовое дерево, сам стал классово чуждым элементом и сочетает в себе все пять зол.[183]

В отряде у Го Пинъэня этот злополучный Ван Цзиньчжи занимался пропагандой. Встретив такой холодный приём и не желая пребывать в одиночестве, он создал свой боевой отряд «Единорог». Вырезал, как положено, печать, сделал знамя отряда и нарукавную повязку, а также отвоевал на радиоточке коммуны пять минут времени, чтобы вести рубрику отряда, все материалы для которой писал сам. Они включали различные сообщения — от состояния боевого духа отряда до исторических анекдотов о Далане, слухов и сплетен, амурных дел и занимательных историй. Трансляция проводилась три раза в день — утром, в полдень и вечером; к этому времени все выступающие от различных общественных организаций собирались на длинной скамейке в радиоточке и ждали своей очереди. Рубрику «Единорога» поставили последней. Как только её время истекало, звучал «Интернационал», и на словах «С Интернационалом воспрянет род людской» трансляция завершалась.

В те годы не было ни театральных представлений, ни музыки, и пятиминутная программа «Единорога» стала для жителей Гаоми неплохим развлечением. У свинарников, за столом или перед сном люди прислушивались, предвкушая что-то интересное. Однажды вечером «Единорог» сообщил:

— Беднейшие крестьяне и середняки, боевые друзья-революционеры, по сведениям из авторитетного источника, щёку бывшему командиру боевого отряда «Грозовые раскаты»[184]Го Пинъэню рассекла знаменитая воровка Ша Цзаохуа. Воровка Ша — дочь Ша Юэляна, предателя китайского народа, который немало лет бесчинствовал в Гаоми, и Шангуань Лайди, убийцы героя с наивысшими заслугами, казнённой за это преступление народной властью. В детстве воровка Ша встретила на юго-востоке Лаошань одного необычного человека и выучилась у него боевым искусствам. Она может запрыгивать на крыши и ходить по стенам, а по части ловкости рук, искусному вытаскиванию кошельков и разрезанию карманов достигла совершенства. По данным из того же источника, воровка Ша тайно вернулась в Гаоми ещё три месяца назад. Ходила по деревням и сёлам и везде налаживала контакты. Запугиванием и подкупом создала целую сеть помощников, которые поставляют ей сведения о происходящем вокруг, собирают информацию о торговле. Парень, сорвавший собачью ушанку с головы крестьянина-бедняка Фан Шисяня на рынке в Далане, один из её подручных. Ша орудует и в больших городах, совершила множество преступлений. Она известна под разными кличками, но больше всего её знают как Ласточку Ша. На этот раз Ша проникла в Гаоми, чтобы отомстить за погибших родителей, и раскроенная щека Го Пинъэня — первый шаг её классовой мести. За этим могут последовать и другие, ещё более жестокие случаи. Как стало известно, в своих преступных деяниях воровка Ша пользуется медной монетой. Монета кладётся на рельсы под проходящий поезд, сплющивается и становится тонкой, как пёрышко. Если ею порезать тело, кровь появляется лишь через десять секунд, а боль чувствуется через двадцать. Зажимая этот острый инструмент пальцами, Ша одним движением может перерезать артерию и отправить человека на тот свет. В ловкости рук воровке Ша нет равных. Во время учёбы у наставника она доставала руками дюжину монет из котла с кипящей водой, и ожогов у неё при этом не оставалось. Движения рук у неё настолько быстры и ловки, что заметить их невозможно. Боевые друзья-революционеры, беднейшие крестьяне и середняки! Враги с винтовками уничтожены, но враги с монетами в руках ещё среди нас. Они непременно будут вести с нами в десятки раз более хитроумную, в сотни раз более ожесточённую борьбу…

— Всё, время вышло, — неожиданно разнеслось из громкоговорителей по всему Гаоми.

— Сейчас, сейчас, заканчиваю.

— Нет, не пойдёт. Нельзя же «Единорогу» занимать время, отведённое «Интернационалу».

— Ну закончим чуть позже, что тут такого! — Но из динамиков уже полились звуки пролетарского гимна.