Дойдя до конца коридора, они спустились в подвалы.

Лестница, нырнувшая во тьму, ввинтилась в низкий, с необработанными стенами проход, освещаемый смоляными факелами. Он тянулся сквозь мрак, уходя куда-то в обширные подземелья, пробуравленные в глубине холма, на котором стоял Дол Гулдур: видимо, когда-то в этих извилистых штреках добывали камень, глину и известняк для строительства, а потом худо-бедно приспособили под склады и темницы… Коридор вывел Гэджа и Каграта в небольшое помещение (пещеру?), в центре которого темнело кольцо колодца; отсюда в разные стороны расходилось несколько коридоров поуже — однообразно гнетущих, тесных, душных, кишащих крысами и наполненных тяжелой ватной тишиной: в мерцающем и дрожащем от неведомого сквозняка свете факелов они рисовались бесформенными черными дырами в темноте. И вновь до ушей Гэджа донесся знакомый тоскливый вой, звучащий высоко над сводами тоннеля и на этот раз едва слышимый, но все равно нестерпимо жуткий, проникающий в каждую щель, в каждый закоулок этого мрачного, наводящего озноб подземельного мира — и вновь Гэджа с головы до ног обдало отвратительным липким страхом…

В подземелье остро пахло сырым камнем.

Каграт вынул из шандала подвернувшийся факел и, что-то глухо бормоча сквозь зубы, свернул в один из проходов. На полу поблескивали лужицы мутной воды, на стенах проступали зеленоватые пятна мха, по углам жались колонии полупрозрачных грибов-подземников. По обеим сторонам коридора тянулись ряды железных проржавевших решеток, за которыми скрывались тесные каменные мешки, почти совершенно пустые, если не считать ржавых цепей, крюков и колодок, кое-где вделанных в стены. Подняв факел повыше, Каграт бегло заглядывал в застенки направо и налево и вскоре, по-видимому, обнаружил то, что искал, пинком распахнул ржавую дверцу решетки, которая, как оказалось, была не заперта — и тут же, скрежетнув, гостеприимно распахнулась. Они вошли.

Гэдж растерянно огляделся.

Келья была маленькая и мрачная. Свет факела выхватил из темноты каменные стены, покрытые неизменными потеками, и клочок неровного осклизлого пола, где в темной луже поблескивал желтоватый человеческий череп. На нем восседала большая поджарая крыса и, нахально посверкивая глазками, невозмутимо чистила усы — казалось, нежданные посетители её ни на грош не смущают. В дальнем углу, возле стены, валялась куча тряпья… вернее, то, что Гэдж принял было за кучу тряпья — но тут же, приглядевшись, он заметил белеющие из-под грязных лохмотьев босые, искусанные крысами ноги, и понял, что на самом деле возле стены на голых камнях лежит человек… или, скорее, труп, потому что лежащий не подавал ни малейших признаков жизни. Каграт, видимо, пришел к такому же выводу и тихо выбранился сквозь зубы; он воткнул факел в шандал, подошел к лежащему, потыкал его в бок носком сапога, потом наклонился, схватил его за колтун спутанных, слипшихся от грязи и крови длинных волос, и рывком повернул его лицо к свету.

И Гэдж, отшатнувшись, судорожно зажал руками рот, загоняя обратно в горло дикий, неумолимо рвущийся из легких крик ужаса.

Сизое, распухшее, страшное, покрытое бороздами ссадин и струпьями засохшей крови, это, несомненно, было лицо Гэндальфа.

— Вот те на… — пробормотал Каграт. — А Радбуг говорил — живехонек он… Чистый трупак! — Он досадливо крякнул и брезгливо швырнул волшебника на камни.

Но старый маг не был трупом, и изз горла его вырвался слабый стон… или, скорее, едва слышный хрип, прерывистый, болезненный и жалкий. Каграт хмыкнул и быстро обернулся. Потом схватил Гэндальфа за руки и, как мешок, выволок его к свету, на середину застенка, несколькими рывками содрал с него остатки серой рубахи, обнажив тощее, исполосованное кровавыми рубцами тело, синее от холода и побоев, с нелепо торчащими полукружиями ребер, судорожно вздымающихся в такт неверному дыханию. Волшебник лежал совершенно покорно, безвольно, не пытаясь сопротивляться, не издавая ни звука — он пребывал то ли в полубеспамятстве, то ли в глубоком ступоре. Глаза его были полузакрыты, кровь запеклась на лице бурой коркой, руки и ноги дрожали и мелко подергивались, точно у параличного. Гэдж, полумертвый от потрясения и ужаса, был не в силах отвести от него взгляд; заткнув рот кулаком, он бездумно пятился все дальше и дальше, пока не уперся спиной во влажную каменную стену. Сердце его неистово выламывалось из груди, перед глазами плыла темная марь, его бросало то в жар, то в холод…

— Ну, ты, бледная немочь! — злобно рявкнул на него Каграт. — Че позеленел, крови боишься, что ли? Кисейный платочек дома забыл?

Это всего лишь крыса… — внезапно вспомнилось Гэджу.

Нет, крови он не боялся — просто теперь знал, для чего папаша привел его в это омерзительное место.

Каграт медленно отстегнул от пояса кнут. Взвесил его в руке: его лютые, тинисто-зеленые глазки въедались в Гэджа прицельно и неотрывно, прощупывали его до самых печенок, как острые стальные спицы.

— Слушай сюда, — деловито произнес он. — Наверно, не с этого надо было начинать — с котят, да с воробышков, чтоб ты головы им откручивал да живьем лопал… но, варг тебя задери, времени на ерунду нет! Доходягу этого видишь, а? Конечно, хотелось бы кого-нибудь поживее залучить, ну да ладно, для первого раза и этот сойдет… Так вот: его потому еще шаваргам не скормили, что я особо об этом попросил. Впрочем, сдается мне, ты и впрямь окажешь ему услугу, если отправишь его душеньку к праотцам на поклон… Ты меня понял? — Он швырнул Гэджу кнут.

— Нет, — прошептал Гэдж. Он с трудом осознавал, что происходит вокруг, его оцепенелый разум, сокрушенный увиденным, напрочь отказывался что-либо воспринимать.

— Что нет? — с угрожающим спокойствием спросил Каграт.

— Я… не могу… нет… это… эт-то…

Глаза Каграта злобно сверкнули, но он сдержался — видимо, подозревал, что дело вряд ли пойдет без сучка без задоринки.

— Ладно, — он отрывисто сплюнул, — Радбуг меня предупреждал, что ты наверняка сопли распустишь и скулить возьмешься… Видно, зачин мне самому придется задать. — Он поднял кнут, ловко подбросил его в ладони, перехватил поудобнее и примерился. — Смотри и вникай!

Он размахнулся и с молодецким хаканьем вытянул Гэндальфа кнутом по голой спине. Волшебник не вскрикнул — слабо захрипел, тело его изогнулось, на коже мгновенно вспухла еще одна багровая полоса, наливающаяся кровью.

— Понял? Теперь твоя очередь, — Каграт равнодушно бросил кнут Гэджу под ноги. — Только смотри, особо не усердствуй — с чувством надо дело делать, с толком, с расстановочкой. Зашел бы ты как-нибудь в пыточную, так Мёрд бы тебе показал, что к чему… и как подопытного обрабатывать следует, чтобы он про что его спрашивают, про то бы и отвечал. У