Горзе сказал: «Ты не сможешь Его остановить. Он возвращается».

Его? Он?

Только один вампир поощрял все эти разговоры из серии «quondam rexque futurus»[138]. Прежде чем он наконец-то умер, положив конец своим страданиям, граф Дракула израсходовал себя полностью. Женевьева была в этом уверена. Он семикратно пережил собственный век и встретился лицом к лицу с собственной неуместностью. Его подлинная смерть была простой формальностью.

И Он не будет возвращаться.

На экране появилась резьба по дереву с изображением Дракулы. Она снова включила звук.

Сводка новостей подошла к обзору досуга, что в этом городе предваряло новости о глобальных военных конфликтах на других материках. Женщина с пушистыми волосами стояла перед знаком Hollywood и рассказывала о недавнем безумии, охватившем студии – о фильмах, посвещенных Дракуле. Гонка шла между Universal и Paramount – кто раньше продемонстрирует байопики графа на экранах. Universal с режиссером Джоэлем Шумахером и сценаристом Джейн Вагнер представляла «Огонь святого Георгия» с Джоном Траволтой и Лили Томлин в ролях; в MGM продюсер Стивен Спилберг и режиссер Тоуб Хупер вместе с Питером Койоти и Карен Аллен подготавливали Vampirgeist[139]. Упоминаний Орсона Уэллса – или, что неудивительно, Бориса Адриана – не было, зато всплыло другое знакомое имя.

Джон Алукард.

– Голливудских дельцов часто называют кровососами, – говорила репортер, – но Джон Алукард – первый, кто на самом деле таковым является. Что уникально, этот вампир вовлечен в оба готовых к завершению проекта – в качестве составителя для Universal production и как заместитель продюсера для MGM film. Очевидно, что в области, где так мало экспертов, Джон Алукард широко востребован. К сожалению, Мистер А, как называет его Стивен Спилберг, из-за сложностей с отражением недоступен для медиатрансляций больших интервью, но он утверждает, что есть простор для куда большего количества версий истории, которую он характеризует как «самую важную за последние два столетия». Дальше он говорит, что «не может быть определенного Дракулы, но мы надеемся, что будем в состоянии призвать разного Дракулу для каждого отдельного человека». Десятилетиями Голливуд оставался в стороне от столь горячей тематики, но несколько лет назад эпическая картина Фрэнсиса Копполы неожиданно вошла в списки «лучшего на все времена» и, похоже, нам, как и лондонцам тысяча восемьсот восемьдесят пятого года, следует подготовиться к настоящему нашествию Дракул. Это была Кимберли Уэллс, для блока новостей Шестого канала, у знака Hollywood.

Она выключила телевизор. Теперь весь мир и Орсон Уэллс знали, что пытается сделать Джон Алукард. Но вторая часть задачи, ради которой ее наняли – узнать, кто он и откуда появился – все еще оставалась невыполненной. Он пришел с Востока, с длинной кредитной линией. Источник говорил ей, что он исчез из Нью-Йорка аккурат перед расследованием не то инсайдерской торговли, не то торговли мусорными облигациями, но это она могла списать на типично лос-анджелесское злоязычие. Еще один слух утверждал, что у него есть другая жизнь в Кремниевой Долине в качестве консультанта какого-то секретного проекта, который люди президента Рейгана именовали Стратегической Оборонной Инициативой, предположительно что-то в духе Бака Роджерса. Заодно Алукард мог быть румынским продавцом обуви, у которого отлично подвешен язык, и который бросил скучную работу и изменил свое имя в ту же ночь, когда узнал, что превращения в вампира в долгосрочной перспективе недостаточно, а потому задался целью стать новым Ирвингом Тальбергом[140] прежде, чем истлеет в пыль.

Должна быть связь между загадочным киноделом и библиотекарем старшей школы. Алукард и Горзе. Два вампира в Калифорнии. Она начала расспрашивать об одном, и второй послал свою марионетку, чтобы ее предупредить.

Джон Алукард не мог быть графом Дракулой.

Во всяком случае, еще не мог.

XXIII

По дороге к Голливудским Холмам, где она собиралась посоветоваться с единственным настоящим магом, которого знала, Женевьева решила заехать к Джеку Мартину, чтобы узнать, не захочет ли он присоединиться. Киноволшебник его бы заинтересовал.

Дверь хибары Мартина была открыта.

Ее сердце пропустило удар. Рукописные страницы разлетались из дома Мартина, подхваченные ветерком, и рассеивались по бульвару Беверли-Глен, цеплялись за лакированные ограды особняков миллионеров и за белые лица газонных жокеев[141], которые прежде были угольно-черными, пока Сидни Пуатье не устроил по этому поводу скандал.

Она постучала по двери, отчего у той сорвалась петля.

– Джек?

Горзе добрался и до него?

Она рванулась внутрь, готовясь обнаружить стены, заляпанные красным, и изуродованный труп, лежащий на груде изорванных страниц.

Мартин лежал на потертой софе – его рот был чуть приоткрыт, и сценарист тихонько храпел. Он был потрепан не больше, чем обычно. Открытый журнал с мексиканскими рестлерами лежал на его круглом животе.

– Джек?

Он проснулся, его взгляд был затуманен.

– Это ты, – сказал он холодно.

Тон его голоса был словно серебряный нож.

– В чем дело?

– Как будто ты не знаешь. Плохо, когда ты рядом, Женэ. Очень плохо. Ты этого не замечаешь, но ты все рушишь.

Она отступила назад.

– Кто-то слил Гильдии Сценаристов информацию о порно. Мой билет отобрали, мои взносы не принимают. Я – вне списка. Всех возможных списков. Я не получу «Рядовых». Они отдали их Лайонелу Фенну.

– Будут и другие проекты, – сказала она.

– И «Рядовые» были бы везением.

Мартин пил, но ему не нужно было напиваться, чтобы провалиться в эту бездну отчаяния. Временами он отправлялся туда сам – в свое внутреннее пространство, подобное Энсенаде[142], где наслаждался неприятностями, пропитывался страданием, которое позже превращал в прозу. Но она поняла, что в этот раз он не вернется; он спустился глубже обычного, и закончит бродягой, живущем на пляже у ночного моря – станет вылавливать разбитые черепа из окровавленных водорослей, волочить босые ноги сквозь чернильно-черные волны прилива, превращаясь в изгнанного короля собственной страны тьмы.