«Ваше предложение написать документальную книгу звучит по-настоящему пугающе», – написала она в ответ. Но на самом деле она подумывала о такой книге, в которой бы говорилось о ее доме, Кросс-Крик. Но она все еще не была уверена. В конце лета 1940 года миссис Ролингс отправила Перкинсу для ознакомления несколько набросков. Она попросила поделиться с ней, какой он видит эту книгу. Двадцатого сентября он ответил, что представляет ее организованной вокруг событий, главным героем которых будет местный житель.

«Я думаю, что сюжет должен время от времени разбавляться описаниями и рефлексиями, что его нужно представить в виде веревки с завязанными на ней узелками. Каждый узелок – это эпизод, и все они связаны между собой различными событиями и т. д.».

Макс знал, что для миссис Ролингс обобщений недостаточно. Как и в начале работы над «The Yearling», она настаивала на подробных инструкциях. Он написал ей письмо в тысячу восемьсот слов. Например, сказал, что вступительная глава должна занимать всего несколько страниц и что в нее необходимо включить маленький отрывок под названием «Дорога». «Некто, идущий по дороге, может позволить вам самым естественным путем ввести в самом начале концепцию соседства», – указывал он. С этого и начался «Кросс-Крик»:[272]

«По суше до Кросс-Крик можно добраться по изгибу деревенской дороги, по воде – через слияние Оранжевого озера с озером Лохлуза. Мы в четырех милях к западу от маленькой деревушки Айленд Ривер, в девяти милях к востоку от перегонной станции и на пересечении всех других направлений, которые нельзя считать расстояниями в милях, ибо два озера и обширные болота вокруг создают бесконечный простор между нами и горизонтом. Мы – это пять белых семей: “Старый босс” Брайс, Глиссоны, Мэкайсы и Бэрни Бассесы; две черные семьи: Генри Вудворд и Мейкензесы. Люди на острове Гроув считали нас немного высокомерными, но чуть больше – странными».

Перкинс предложил и другие способы переплести все эпизоды, одним из них стало введение цикла из четырех сезонов. Макс также сказал Марджори, какие персонажи, по его мнению, должны появиться снова, какие из приключений надо расширить. Миссис Ролингс вняла его советам, и после четырех черновиков, написанных почти что за два года, «Кросс-Крик» стал ее очередным бестселлером.

Карьера Нэнси Хейл была еще одной в череде тех, которые нужно было тщательно направлять. В ее случае проблема была не в самом творчестве, а в моральном духе писательницы. Работа над третьим романом под названием «Блудница»[273] была прервана из-за распада ее второго брака и нервного срыва. Сочувствие Перкинса проблемным авторам никак не уменьшилось. И в этом случае он написал Нэнси, используя почти те же слова, которые использовал ранее для Томаса Вулфа и Скотта Фицджеральда, и предложил ей взять творческую паузу:

«Как говорится, отдых, который может вас омолодить, нельзя считать потерей времени. Перебирать мысли в спокойной обстановке и подбирать для них место в работе – это как раз то, чем и должен время от времени заниматься писатель. Это одна из проблем современных писателей – им не хватает возможностей и выносливости это сделать. Голсуорси, который никогда не переоценивал себя как писателя, но всегда был одним из величайших, говорил, что самая продуктивная вещь для писателя – это тихая задумчивость». Нэнси Хейл Макс прописал одно очень эффективное средство. Она провела несколько месяцев на Юго-Востоке, после чего в конце 1941 года смогла вернуться и продолжить работу. Но снова зашла в тупик. Перкинс отреагировал на это со спокойствием человека, который уже достаточно часто сталкивался с подобными ситуациями, чтобы растеряться из-за еще одной:

«Вы не можете расстроить меня новостями о вашем романе. Я прекрасно помню качество всего, что я успел прочитать в нем, и я знаю, что вы обладаете богатым, чувствительным умом и прекрасной памятью. На самом деле я был бы куда более встревожен, если бы вам ни разу не довелось пережить времена отчаяния, тревоги и неудовлетворения. Да, многим хорошим писателям не приходится этого испытать, но я думаю, что лучшим – приходится, и я не представляю, как могло бы быть иначе. Писать о том, о чем пишете вы, – ужасно тяжелая работа.

Я более чем уверен, что она увенчается успехом, если вы выдержите все тяготы. Тяготы – это часть писательского процесса. Нет никаких свидетельств того, что Джейн Остин переживала какие-то трудности, но Шарлотта Бронте – наверняка, и большинство других, достойных писательниц, за исключением, конечно же, мисс Остин, ибо она – само золото».

Нэнси Хейл справилась с творческим блоком и работала над «Блудницей» вплоть до финальной точки.

Творческий процесс Марсии Девенпорт также прерывался – в 1940 году, когда Уэнделл Уилки баллотировался в президенты, и она с мужем была вынуждена присоединиться к гастролирующей команде спичрайтеров и политологов. Она знала, как Перкинс относится к Рузвельту, и это несколько облегчило ее совесть из-за того, что пришлось отложить работу над романом. Тем не менее через несколько недель кампании Уилки она смогла вернуться к истории семьи промышленника из Питтсбурга. Она заканчивала черновик, Перкинс поддерживал с ней связь и периодически присылал короткие записки, приглашая ее на чай. На протяжении этого времени он дал ей только один совет: «Просто перенесите все это на бумагу, и мы посмотрим, что можно с этим сделать». Когда же она в конце концов доставила ему роман в 1941 году, в нем было восемьсот тысяч слов и все выглядело совершенно бессвязно. По ее словам, она не успела зайти слишком далеко, прежде чем поняла, что не видит выхода. Теперь она готова была махнуть на рукопись рукой.

«Долина выбора»[274] показалась Перкинсу самой хаотичной рукописью из всех, с которыми ему доводилось сталкиваться. Он забрал ее домой и ночи напролет ломал над ней голову. Однажды Луиза, которая не знала, чья это рукопись, но приметила, что Макс много вечеров подряд сидит над одними и теми же желтыми страницами, спросила:

– Почему ты тратишь на это так много времени?

И Перкинс ответил:

– Потому что я чертов дурак.

Позже он сказал об этом Марджори Ролингс: «Это стоило времени хотя бы потому, что не позволило Марсии провалиться. Если бы она проиграла в этом деле, это разрушило бы ее карьеру. Она так запуталась в зарослях книги, что и сама этого не поняла». После того как Перкинс провел несколько недель, пробираясь по тексту, он написал ей:

«Думаю, основную причину, которая препятствует выходу “Долины выбора”, можно выразить старой поговоркой “За деревьями леса не видно”. А деревьев здесь слишком много. Мы должны каким-то образом сделать акцент на основной схеме и полотне книги, чтобы читатель смог увидеть этот лес, несмотря на деревья. А это значит, что количество деревьев нужно по возможности сократить, хотя, на мой взгляд, это будет совсем не просто».