и сел на Раук противника сверху, а после этого страшный сон Мерсада обратился в явь. Ник зажал коленями его руки и безостановочно бил в лицевой щит. После каждого удара крошечная трещинка тонкой нитью бежала по стеклу. Как бы Мерсад не пытался вырваться, Ник крепко его сжимал.

Бойцы бесновались, подходя к самому краю линии, что-то кричали, хватались за голову и снова отходили. Анри отвернулась, не могла смотреть на это. Уткнувшись лицом в плечо подруги, она всё также крепко сжимала её руку, почти до боли, но Мари терпела, она понимала, что сейчас это необходимо.

Стекло треснуло и осколки посыпали на испуганное лицо Мерсада. Ник остановился, склонился над ним и опустил лицевой щит. С такого расстояния никто не мог понять, что там происходит, но все замерли.

– Ты должен победить – тихо сказал он. Мерсад опешил, он был обездвижен, лицевой щит разбит, Нику нужен был лишь один удар и его голова размажется по задней стенке машины.

– Что? – проговорил, задыхаясь он.

– Если я выиграю, ты потеряешь авторитет и их всех убьют, понимаешь? – Ник показал глазами в сторону толпы пленных. Мерсад вдруг осознал, что за всей его злобой и ненавистью он совсем забыл о людях, о тех самых людях, которых он всё это время пытался уберечь от кровожадных бойцов, а Ник мало того, что бился на уровне, так ещё и помнил обо всем.

– Как? – с отчаянием сказал Мерсад. Ник скривил лицо, ему ещё надо было объяснять своему противника, как тот может его прикончить.

– Ноги, приподними меня ногами и выброси, потом сразу беги и долби о ту стену – Ник стал подниматься, затем замахнулся железной рукой, специально растягивая время. Бойцы Рауков с ужасом ждали развязки не в их пользу. Но неожиданно Мерсад зашевелился, в секунду сбросил себя Ника и тут же рванул в его сторону, тот почти успел подняться, но был схвачен крепкими руками Мерсада, который с силой швырнул его в стену. Толпа бойцов ревела от восторга. Пленные охали, женщины отворачивались, чтобы не видеть всего ужаса боя, но Анри больше не могла отвести взгляда, каждый удар Мерсада, словно бил её в самое сердце.

– Вот это пошла жара – весело проговорила Розалин – но что-то мне подсказывает, что не всё тут так просто – шепнула она Мари, но та её не поняла. Она уже не знала за кого переживать больше, за Мерсада, которого так желала или за Ника, который был ей уже настоящим другом. Только он никогда не был с ней связан какими-то любовными намеками, слащавыми комплиментами. Впервые Мари поймала себя на мысли, что у неё был друг мужчина, друг, который не видел её тела, не воспринимал её физически, но тем не менее защищал, словно брат или отец, которого у неё никогда не было.

Мерсад схватил Ника у самой стены и стал с силой ударять. Метал трещал по швам. Ник уже не сопротивлялся, хотя ранен и не был, но всякий раз, боль отдавалась в спину или голову, которая начала кружиться от количества ударов. Мерсад понимал, что нужно устроить шоу, он снова швырнул Раук Ника на землю и стал бить, слыша, как бойцы беснуются в состоянии эйфории. Он бил в щит, бил в стекло, без разбора, понимая, что каждый удар, может непоправимо сказаться на том, кто до последнего защищал своих близких, кто делал то, что не смог Мерсад сделать для своей семьи. Он не замечал, как слёзы градом лились из его глаз и продолжал бить.

Анри замерла, ей казалось, что Ник уже давно мертв, разом умерла её сестра, родители и все близкие люди из Туринии, мысли остановились, смысл жизни исчез. Она отпустила руку Мари, колени подкосились, и она села на мягкую, немного утоптанную траву. Плакать уже не могла, ей не хотелось ничего, лишь тихо умереть. Удары Мерсада о железо эхом доносились до её ушей пока не стихли.

Стекло разбилось, Мерсад увидел измученное лицо Ника, но тот через силу улыбнулся и что-то прошептал. Потом закрыл глаза. Ник ждал, что его убьют, знал, что будет больнее чем от расстрела, но всё же быстро. Он тихо проговорил:

– Прости, Анри – и Мерсад замер, потом медленно встал, не отрывая взгляда от словно спящего Ника, который улыбался в Рауке, как малыш в колыбели и ни о чем уже не беспокоился.

– Нет, не могу, не могу! – кричал он, но крики толпы заглушали его голос. Потом он схватился за щит Раука и вырвал его, выбросив в сторону. Мари отвернулась, она больше не могла смотреть на это. Розалин ждала развязки, ей было грустно, сама смерть её не радовала. Но неожиданно Мерсад протянул руку лежащему Нику. Толпа стихла.

– Эй, Ник – тот открыл глаза.

– Ты что делаешь, давай добивай, ты дебил нет? – негодовал он – мне ещё надо уговаривать тебя убить меня?

– Нет, я не буду тебя убивать, победа очевидна, но я не пойду на поводу у толпы, я не могу, пусть они хоть порвут меня на куски, но я не буду, а пока они будут рвать меня, вы успеете смыться. Дай руку это будет символический жест, который может их успокоит – Ник неуверенно вытащил руку из машины и протянул Рауку, тот мягко её обхватил и вытащил бойца из разбитого Раука. Мерсад включил общую рацию и начал говорить.

– В очередной раз мы показали свое превосходство над никирийцами в бою, но мы должны показать свое превосходство и в милосердии, которое свойственно только нашей саандорийской культуре – толпа съела наживку и заорала, Рауки стали палить в небо и огни словно салют разлетались в бесконечной синеве – а теперь, я думаю, нам стоит выпить, только тем кто не в смене – толпа ревела, пленные медленно стали уходить с поля, боясь, что беснующиеся люди кинутся на них. Мари и Розалин подхватили Анри под руки и потащили в корпус, та всё время закрывала уши и слышала лишь бешенные крики людей расценивая их как весть о смерти бойца Свидов.

Глава 16

За основными корпусами Свид 24 находилось бесчисленное количество ангаров. В первые дни Рауки облазили в них каждый уголок, но ничего интересного кроме медицинских принадлежностей, свалки металлома и пустых стен не обнаружили. У самого забора была выставлена пара бойцов для контроля территории, которые большую часть времени отсыпались, а потом начали выпивать, когда товарищи, после ночных вылазок в город,