Несколько ночных переходов, и группа Шмакова «Вперёд» достигла намеченного района. Расположилась в лесном массиве в пятнадцати километрах от реки Ипути и двух километрах от деревушки Мамаёвки.

На новом месте отряд Шмакова сразу занялся оборудованием шалашей, рытьём землянок для штаба и личного состава, который быстро разрастался за счёт местных жителей – мужчин среднего возраста, парней и девушек, которым грозила отправка на работы в Германию, а также бывших воинов, оказавшихся в окружении или бежавших из плена.

Отряд быстро перерос в бригаду. Оружие добывалось вначале у полицаев и в результате набегов на фашистские гарнизоны. Затем пустили под откос железнодорожный состав с живой силой и открыли огонь по вагонам. Из-под колёс опрокинутого вагона гитлеровский снайпер прямым попаданием угодил в лоб стрелявшему лёжа высоченному и широкоплечему чрезвычайному красавцу Александру Долгушину. Заслуженному мастеру спорта мирового класса, которого все любили за человечность, обаяние, сердечность… Его имя увековечено в стране названием ряда спортивных объектов.

Отряд не ушёл до тех пор, пока все находившиеся в составе немцы не были уничтожены.

На заранее обусловленном месте по ночам разжигались костры, служившие советским лётчикам ориентиром для выброски грузов на парашютах. В основном поступали автоматы, бронебойки, пулемёты, взрывчатка и махорка для курящих.

Недавние взводы быстро превращались в роты, затем в батальоны, вооружение менялось от карабинов и винтовок до автоматов ППД. Вскоре появились ППШ, затем ручные пулемёты, бронебойки (ПТР), ротные сорокавосьмимиллиметровые и реже восьмидесятидвухмиллиметровые миномёты.

Связь с Москвой партизанское командование поддерживало с помощью портативных раций, как минимум, дважды в неделю. Боевые же операции против оккупантов проводились иногда ежедневно или немного реже, по мере возможности. Иной раз и дважды в течение суток.

Отряд «Вперёд» под командованием капитана Шмакова и комиссара старшего лейтенанта Малюгина пополнился старшим лейтенантом Михаилом Шульгиным, фельдшером Михаилом Тарасовым, пулемётчиком Василием Матвеевым и двумя бойцами. Старшего лейтенанта Шульгина командир Шмаков назначил начальником штаба, поскольку такового в отряде не было.

Шульгин оказался отличным хозяйственником. Благодаря ему появились настоящие землянки для штаба и личного состава. Заработали мастерские: оружейная, пошивочная, по ремонту обуви и, во что вначале не верилось, лыжная мастерская для разведчиков и подрывников. Соорудил баню. Успешно заработала мастерская по ремонту оружия. Бригада Шмакова выделялась по благоустройству среди других.

В отряде появились подразделения – диверсионное, минёрное, разведчиков, комендантский взвод, хозчасть. Все как могли благоустраивались – сооружали в землянках печурки, сколачивали нары для личного состава, вставляли двери, из покинутых в деревнях домов тащили небольшие оконца.

К осени сорок второго года группа «Вперёд» выросла в бригаду, насчитывавшую более двухсот воинов. Среди них были в основном рядовые Красной Армии, несколько старших лейтенантов, один капитан и один майор.

Порой казалось, что ни у кого не было никогда другой специальности, кроме уничтожения гитлеровцев и полицаев. Партизанская борьба разгоралась.

На видном месте в лагере находилась новая большая штабная землянка с командиром, комиссаром и начальником разведки. Рядом, также в землянке, расположился комендантский взвод. В другой землянке, предназначавшейся для санчасти, обосновалась медсестра Татьяна Александрова. Отдельная землянка была выделена для врача Александра Александровича Бронзова. Между ними – круглосуточный пост часового с автоматом.

Налаживалась связь с населёнными пунктами, среди местных жителей появились доброжелатели, информировавшие о положении дел в сёлах и вокруг с дислоцированными воинскими частями оккупантов.

Село Мамаёвка, жители которого в основном носили фамилию Ячменёвы, стало своеобразной партизанской столицей. Большинство жителей – в основном мужчины, ушли в партизаны. Оставшееся население поддерживало связь с ними, информировало о новостях в районе, о поведении оккупантов, появлении или отходе гитлеровских воинских частей.

Однажды с возвышенности, на которой располагалась бригада осназа Шмакова, бойцы увидели, как на партизанскую дивизию под командованием майоров Галюги и Зиненкова налетел немецкий бомбардировщик. Послышались взрывы. Очевидно, расположение партизанской дивизии подверглось бомбардировке.

Несколько дней спустя Котельников с группой партизан оказался в селе Николаевке, в двух-трёх километрах от этой партизанской дивизии. Кто-то из местных жителей передал Котельникову одну из сброшенных пролетавшим немецким самолётом листовок. На ней была фотография с лежащим в самолёте раненым командиром партизанской дивизии Галюгой. Рядом, у самолёта, стояли немецкие офицеры. Было ясно, что комдив Галюга угодил к фашистам.

О содержании листовки Котельников в ту же ночь радировал командованию в Москву.

На противоположном берегу реки Ипути в одной из хат обосновалась известная всей округе некая Дуся, занимавшаяся самогоноварением. Её «клиенты» звали её не иначе, как «Дусёк». К ней зачастили снабженцы отрядов для получения зелья. Изредка там появлялся снабженец отряда Шестакова, бригада которого выделялась успешной борьбой с оккупантами.

Однако Шестакова не всегда удавалось заставить отказаться от потребления этого напитка. Особенно старалась удержать медсестра бригады Маша, родившая ему сына. После войны их сын достиг генеральского звания.

Зима сорок второго года была крайне тяжёлая во всех отношениях. Среди местного населения циркулировали бесконечные слухи, будто гитлеровцы заняли Москву. На развилках дорог встречались таблички с надписью: «Nach Moskau!» («На Москву!»). Такие указатели часто попадались тогда на дорогах. Но после разгрома гитлеровских войск под Москвой они начали исчезать.

У немецких солдат с языка не сходили слова: «Moskau kaput!» В соседней деревне страшное впечатление производила установленная на небольшой площади виселица с телами двоих мужчин и девушки, висевшими долгое время для устрашения местных жителей.

В деревнях обездоленные, полуголодные люди называли оккупантов «нямые», поскольку те не понимали их языка.

– Ни коняки, ни козы, ни вечек – скрось нямые похватали, аль забили, – сокрушалась старушка.

Жалобы старушки поддержала стоявшая рядом соседка:

– А уж коровки вже сами позабыли, якой вона була… Зато знаем: кого прямо у хате нямые забили, кого на висилицу погнали. От так и живём. А там не чуяли, колысь прийде Червона армия? Толечко знова не було б колгоспов… Ага, – разоткровенничалась бабуля.

Однако лесные гости старались избегать подобных разговоров. Утверждать, что колхозы вновь появятся, было бы неразумно. Такие вопросы возникали довольно часто. Поэтому старались обойти их. Меж собой проскальзывало: «Несчастные люди! И как-то живут! Конечно, не жизнь это, а сплошная мука».