пожелаешь, мазохист, – протянул Саша певучим голосом. – Знаешь, ты правда такой. Только мазохист или человек с низкой самооценкой мог влюбиться в меня после всего, что я натворил.

Мелл приподнялся на локти и взглянул на него сверху вниз.

– Ты такой, как есть, Саша. Я видел, каким добрым, ранимым, застенчивым и благодарным ты можешь быть. Ты честный, добросовестный человек.

– Хочешь сказать, что принимаешь меня и в таком виде? – Саша указал на себя руками. – Раз уж тебе так хочется привязанности и ты без этого жить не можешь, я бы советовал начать подыскивать мне замену уже сейчас.

– А ты нашел бы мне замену на моем месте?

Грудь Саши застыла во вздохе. Он повернул голову к окну и прерывисто выдохнул.

Мелл ухмыльнулся собственному вопросу. Ничего другого в ответ он не ждал.

– Посмотри на меня. Пожалуйста. Перестань притворяться хотя бы сейчас…

«Я не хочу запомнить тебя таким», – не решился он закончить.

Саша не успел смахнуть слезы, прежде чем Мелл заметил.

– Ох, Саша, – обнял его Мелл.

– Прости меня. Я упрямый идиот.

– Это точно… – Мелл поглаживал его по влажным волосам.

– Тебе необязательно с этим соглашаться, – отстранился от него Саша.

– Но что я поделаю, если это правда? Упрямый? Еще какой! Несносный? Настолько, что зубы сводит. Зануда? Не то слово! Но в конечном счете это ты. Это делает тебя тобой. И может, я действительно мазохист, но я считаю все это частью твоего шарма.

– Анджеллина с тобой бы поспорила.

– Не думаю.

Саша улыбнулся уголками рта. Впервые со дня ее смерти он говорил о ней с таким легким сердцем. Груз вины за ее гибель спал с его плеч после письма, но ничего бы не вышло, не окажись тогда рядом Мелл. Он всегда приходил в нужное время, словно чувствовал, когда Саша нуждался в нем.

– Безумно хочется спать, – прошептал принц глухим голосом.

– Ложись и отдохни.

– Мне кажется, что я уже не проснусь.

Они легли на подушки. Саша прижался лбом к его плечу.

– Спасибо за твое терпение.

Мелл обнял друга за плечи. Ком будто намертво застрял в горле. Пришлось постараться, чтобы в голосе не прозвучала обида:

– Спасибо моему аппетиту и неуклюжести за наше знакомство.

Они коротко посмеялись и тут же затихли.

Саша не видел слез Мелла, но чувствовал, как дрожит его грудь и как неровное дыхание касается макушки.

Ему хотелось сказать что-то еще. Больше шанса могло и не быть. Но что бы он ни произнес, это только углубит их раны.

Лучше оставить все как есть. Пусть так и закончится их последний разговор.

Глаза Саши закрылись сами собой.

«Вы выиграли, принцесса. Я проиграл наше пари».

61. Воспоминания о прошлом

Со временем Александр стал привыкать к морю цветущей лаванды, покрывшей все поля. Сиреневые покачивающиеся колосья дышали влажным вечерним воздухом, смахивая с себя серебряную росу. На фоне голубого неба с разводами малиновых облаков под завесой густого тумана вырисовывались призрачные силуэты деревьев.

Теплые лучи засыпающего солнца легонько коснулись каждого лепестка, каждой травинки и холма в этой благодатной долине.

Александру нравилось кататься на велосипеде по утрам и вечерам вдоль полей лаванды. Когда жизнь наладилась, он обнаружил, что ему больше не хочется подолгу спать, прячась во сне от гнетущих мыслей. Едва заря касалась горизонта, он уже был бодр и готовился к новому дню. Мог часами путешествовать на велике, обкатывая поля и холмы, не забывая проехать пригорок у берега моря, одной рукой держась за ручку велосипеда, вторую опустив в щекочущие колосья лаванды.

Все эти места казались ему знакомыми. Он словно прожил в них всю жизнь.

В один из дней к семи часам вечера он вернулся домой, в уютный двухэтажный домик с верандой, обросшей цветущим плющом, и с деревянным белым забором по плечи. Оставив велосипед у крыльца, он забежал в дом, на кухню, откуда доносились манящие ароматы готовящихся панкейков и травяного чая.

По телевизору на стене у входа вещали новости.

Готовка всегда была на Каспаре: так не возникало сомнений, что дом в безопасности. Он стоял у плиты в свободных бежевых брюках и рубашке молочного цвета с подвернутыми рукавами, распахнутой на три верхние пуговицы так, что виднелись ключицы и часть груди, и только-только подхватил золотистый панкейк лопаткой и водрузил на башенку из других панкейков.

– Как погода? – спросил он не глядя. – Сегодня утром холоднее, чем обычно. Ты не слишком легко оделся?

– Да нет, – Александр подошел к нему и зевнул в руку, – только спать сегодня хочется.

– Ты встаешь слишком рано. Тебе бы спать по десять часов, а не по семь.

– Столько всего хочется сделать… – Юноша вытащил нижний остывший панкейк, положил на тарелку, поставил на стол и полил сиропом. – Столько всего успеть. Но все, на что меня пока хватает, – это просто кататься по округе и любоваться, наслаждаясь свободой.

Александр не видел лица Каспара – тот стоял к нему спиной, – но точно знал или, скорее, чувствовал, что тот улыбается.

– Душа твоя еще не отдохнула, Ал. Дай себе время.

– Я хочу поступить в университет. Не знаю на кого.

– До сентября есть время подумать.

Каспар выключил плиту, поставил на стол тарелку панкейков, сел и разлил лимонад по стаканам.

– Кем ты меня видишь?

– Ну-у-у… – Каспар отпил лимонад и чуть поджал губы. Сладкий, но с кислинкой. – Тебе бы подошла творческая профессия. Например, флорист.

– Ох, не могу я резать живые цветы и собирать букеты из трупов.

– Тебе необязательно заниматься именно букетами. Люди гораздо больше ценят живые растения в горшках.

– Боюсь, мне в любом случае это не подойдет.

– Как насчет писательства?

– Пока нет, но может, однажды я и напишу книгу-другую.

Он доел панкейк, запил лимонадом и положил голову на сложенные на столе руки.

– Стремление учиться и открывать что-то новое есть, но душа ни к чему пока не лежит.

– Не заставляй себя делать выбор сейчас, – вытер рот салфеткой Каспар и закинул ее на пустую тарелку. – Ты еще не отдохнул.

– Порой мне кажется, что я никогда уже не смогу отдохнуть. Не представляю, что нужно сделать для этого.

– Сможешь. Обязательно.

Они обменялись мягкими улыбками.

Несмотря на то что Дирк погиб несколько месяцев назад, на душе у Александра по-прежнему было неспокойно. Страх перед этим подонком въелся в сознание так надежно, что по-прежнему казалось, Дирк может прийти в любой момент и снова отобрать у него покой. Порой юноша отрицал саму возможность его смерти, пусть сам об этом давно мечтал. Он точно знал, что тот мертв, лежит в земле и уже наверняка сгнил, но не мог принять это.

Он умер. Каспар убил его. Да и каким образом! Говорят, смерть его была настолько мучительна, что в первые дни Александр даже чувствовал жалость к нему. Но в один день порыв сострадания схлынул с его потаенного гнева, и он с ликованием подумал: «Дирк это заслужил!»

Каспар поднял палец, точно вспомнил о чем-то, и заговорил:

– Пока тебя не было, почтальон