может подтвердить любой, кто присутствовал на собрании в Испании, на котором говорили итальянцы), то между латинскими языками и арабским или турецким языками мусульманских стран барьеры были гораздо выше. В ранний современный период турки использовали большой морской словарь, заимствованный из итальянского и греческого, что говорит о том, из каких источников они копировали свои корабли и оборудование.57 Потребность моряков и купцов в общении сопровождалась желанием рабовладельцев иметь возможность отдавать приказы своим невольникам, и bagni, или рабские кварталы, также были местами, где турки или европейцы, в зависимости от обстоятельств, отдавали команды на этой странной смеси языков, ядром которой, однако, обычно было сочетание итальянского и испанского. Тунисский лингва-франка был ближе к итальянскому, а лингва-франка Алжира - к испанскому; близость и политика определяли их разный характер.58 Об одном алжирском паше XVIII века утверждали, что "он понимал и говорил на лингва франка, но считал ниже своего достоинства использовать его в общении со свободными христианами". Его часто использовали корсары-изменники, которым иногда было трудно свободно владеть турецким и арабским языками. Слова в лингва франка претерпевали этимологические изменения, так что среди турок итальянское forti означало не "сильно", а "мягко", а todo mangiado - не просто "все съедено", а, в более общем смысле, "исчезло".59 Было бы ошибкой считать лингва франка языком с формальными правилами и согласованным словарем; на самом деле, именно его текучесть и изменчивость наиболее ярко выражали меняющуюся идентичность жителей раннего современного Средиземноморья.

 

 

Воодушевление других, 1650-1780 гг.

 

I

 

В течение семнадцатого века характер отношений между европейскими государствами резко изменился, что имело важные последствия для Средиземноморья. До окончания Тридцатилетней войны в 1648 году католики противостояли протестантам, и конфессиональная принадлежность была вопросом первостепенной важности для соперничающих держав Европы. После 1648 года в политику стал проникать политический реализм, или циничный расчет. Уже через несколько лет английский архипротестант Оливер Кромвель стал сотрудничать с испанским королем, а подозрительность англичан к голландцам привела к конфликту в Северном море. Характер английского участия в Средиземноморье изменился: королевские флоты начали вмешиваться, а англичане (после объединения с Шотландией в 1707 году - британцы) искали постоянные базы в западном Средиземноморье: сначала Танжер, затем Гибралтар, Менорка и, в 1800 году, Мальта. Таким образом, период с 1648 года до Наполеоновских войн был отмечен частыми разворотами, когда англичане переходили от испанских к французским союзам, а вопрос об испанском королевском престолонаследии разделял Европу и открывал перспективу получения трофеев от упадка испанской империи в Средиземноморье. Если трудности Испании были очевидны, то менее очевидно, что османы прошли свой пик: осада Вены в 1683 году не увенчалась успехом, но в Средиземноморье турецкие галеры все еще представляли серьезную угрозу, а их барбарийские союзники могли рассчитывать на поддержку в случае возникновения морского конфликта.

Тем не менее, венецианцам удалось на несколько лет установить контроль над Мореей и Пелопоннесом, и, что интересно, именно они были агрессорами. Оказавшись смелее, чем раньше, венецианцы поставили перед собой амбициозную цель - сломить турецкую власть в регионах, расположенных ближе всего к их навигационным путям. В 1685 и 1686 годах они захватили и разрушили ряд турецких крепостей по обе стороны Мореи, кульминацией чего стало взятие Нафплиона 30 августа 1686 года. Это была лишь прелюдия к попытке очистить далматинское побережье, начав с турецкой базы в Херцег-Нови, которую они захватили в сентябре 1687 года. Османы пришли к соглашению в 1698 году, признав венецианский контроль над Далмацией и Мореей. Это не привело к прочному миру, так как Венеция потеряла большую часть Мореи к июлю 1718 года, когда ее флот столкнулся с большим турецким флотом у западной Греции, у мыса Матапан. Обе стороны понесли серьезный урон, но турки поняли, что им никогда не одержать верх, и отступили. Новый договор обеспечивал мир с османами на полвека, а это было необходимо Венеции в то время, когда ее власть и влияние угасали. Главным вопросом для Венеции больше не была защита левантийской торговли, в которой теперь столь значительную роль играли не средиземноморские соперники; скорее, это была защита владений республики в Далмации. Но Serenissima Repubblica показала, что она еще не израсходовала свои силы, в то время как туркам приходилось сражаться за каждый дюйм земли.1

 

II

 

В конце XVII и XVIII веков события, происходившие далеко на западе, отразились и на Средиземноморье, вызвав конфликты между англичанами и испанцами, а позднее - между англичанами и французами. В 1655 году захват англичанами Ямайки, оккупированной Испанией после плаваний Колумба, обернулся дружеским отношением испанцев к лорду-протектору Содружества и их яростью из-за его поддержки действий, угрожавших безопасности флотов с сокровищами. Когда над страной сгустились тучи войны, английские корабли направились в Кадис, чтобы разведать флот короля Филиппа IV. Их беспокоили два обстоятельства: то, что испанский король попытается освободить Ямайку с помощью огромного флота, и то, что доступ к Средиземному морю для английского торгового флота будет перекрыт из-за испанской агрессии. Если бы его удалось создать, английская база в устье Средиземного моря имела бы целый ряд стратегических преимуществ. Шпион Кромвеля, Монтегю, докладывал, что очевидным призом был Гибралтар, но он был очень сильно укреплен. Может быть, тогда имеет смысл присмотреться к Барбарийскому побережью? Он полагал, что с помощью "дюжины или 15 проворных фрегатов" и форта проливы можно будет держать открытыми для английской торговли. Возможными кандидатами на отторжение были Сеута, которую теперь контролировали испанцы, и Танжер, который был португальским командным пунктом. Кромвелю по-прежнему нравилась идея захвата Гибралтара, и Сэмюэл Пипис, впоследствии секретарь военно-морского флота, настоял на том, чтобы он послал в проливы корабль с тачками и лопатами, чтобы перерезать перешеек, соединяющий Гибралтар с материком; но корабль был захвачен.2

 

Даже после восстановления монархии в Англии при Карле II идея установить английский флаг у входа в Средиземное море не была забыта. Прекрасная возможность появилась почти сразу же, в 1661 году, с возобновлением древнего союза между Англией и Португалией, вновь ставшей независимой от Испании, который не только привел Екатерину Брагансскую в Англию в качестве многострадальной королевы Карла, но и предложил ей в приданое Бомбей и Танжер. Таким образом, база была получена без единого выстрела, хотя португальский губернатор был раздосадован приказом передать Танжер и считал, что тем самым он обесчестит своих далеких предков, которые удерживали город с 1471 года.3 Иностранные наблюдатели также были встревожены. Король Людовик XIV написал французскому послу в Лондоне, жалуясь на то, что англичане пытаются