ко мне. И даже могу сказать, что ты имеешь на это полное право. Если я расскажу тебе то, что знаю, ты сможешь открыться мне в ответ?

— Поклянись своими богами, — прохрипела я, все еще находясь в странном состоянии цепенящего шока.

Оре недовольно поджала губы, но затем сделала странный жест рукой, поочередно прислонив пальцы ко лбу, губам и сердцу.

— Клянусь именем своей покровительницы Елены, Первозданной мира сего, что открою свои тайны по своей воле. И да отвернутся от меня Старые Боги, если я солгу.

Я коротко кивнула. Конечно, клятва именем ничего не значащих для меня божеств вряд ли могла считаться легитимной, но не для наставницы, которая всерьез к этому относилась, что меня более чем устраивало. София терпеливо продолжила.

— Я свое слово дала. Теперь, пожалуйста, расскажи, где вы были сегодня вечером и что делали. Если ты хочешь, чтобы разговор остался между нами, это слово я тоже сдержу, чтобы вы не учуди…

— Мы пробрались в Академию, — выпалила я.

Женщина уставилась на меня и часто заморгала, будто бы не расслышав.

— Вы… ЧТО?!

— В лабораторию, если быть точными…

Оре уткнулась лицом в ладони, тяжело выдыхая. Я, конечно, ожидала чего угодно, но точно не такой реакции. И никаких криков? Никаких угроз?

— Могу я знать, как вы туда попали и зачем?

— Марк Хеби, ну который из Синдиката, раздобыл по моей просьбе планы помещений, и мы через канализацию проникли в нужный корпус.

Теперь к тяжелому выдоху добавился еще и громкий стон.

— Еще и этот тут замешан… О, Боги, дайте мне сил… Дай угадаю, причина как-то связана с теми заметками, что я у тебя видела?

Я молча кивнула.

— Мы… прочитали в одной древней книжке, что когда-то проводили ритуалы с лазуритовым хрусталем, чтобы…

— …Определить магический дар у людей? — закончила за меня сервитуария. Она оторвала лицо от ладоней, и такого растерянного выражения я у нее никогда не видела. — И вы решили, что за многие сотни зим в мире родилось два мага?

Я было уже хотела снова кивнуть, но настороженно замерла.

— С чего ты взяла, что магов двое, а не трое? — я подозрительно прищурилась, и София сразу замялась, поняв, что проговорилась.

Сервитуария откинулась на спинку дивана, уставившись в потолок, пока обдумывала нужные слова. В последний раз я ее такой видела, когда у нас предстоял разговор о половом созревании и различиях между мальчиками и девочками.

— Что ж, раз уже все так случилось, нет смысла скрывать… — София резко поднялась обратно, собравшись с силами. — Магия никуда не делась, просто люди не знают, как ей пользоваться. Ты и та девочка из Набелит являетесь носителями древнего дара. Или проклятия. Кому как угодно.

София тут же подняла руку, жестом пресекая какие-либо расспросы, и продолжила:

— Империя пытается убедить всех, что магии давно не осталось в мире. И убив всех колдунов и их детей, маги больше не рождаются. Но это не так. Источник магии лежит куда глубже, в наших душах. И искореняли магов еще очень долго даже после объединения Империи. А потом все древние тома, где были хоть какие-то упоминания о природе магии и ее использовании людьми, были благополучно уничтожены, а история переписана так, как было угодно имперцам. Как видишь, сейчас нет никого, кто бы поверил в то, что маги повсеместно встречались еще каких-то триста зим тому назад.

— Но… как такое может быть? Почему тогда маги, если они до сих пор рождаются, не являют свои силы?

— Видишь ли… Хм… Чтобы правда о магии не вскрылась, Император и создал Орден Сервитуариев. Не только для того, чтобы воспитывать поколения новых дворян, которые будут беспрекословно следовать догматам Империи. Они так же ищут рожденных детей, которые имеет магический отклик… Ох, — она снова скрыла лицо в ладонях и глухо произнесла. — Твой отец убил бы меня за этот разговор. Не думала, что он состоится так рано…

— Что… Ты знала?.. И отец знал? — я не могла поверит своим ушам.

— Конечно. Он с самого твоего рождения знал, что в тебе теплится дар. Была надежда, что он никак себя не проявит, и ты будешь избавлена от участи до конца жизни трястись в страхе, что эта тайна откроется.

— Тогда почему отец должен быть против этого разговора? — от потрясения я с трудом находила слова. — И чем это опасно?

— Потому что у твоей матери тоже был магический отклик, — выпалила София. — Она пропала предположительно из-за того, что имперцы смогли это выяснить. И герцог до сих пор винит себя в этом.

Я затаила дыхание, ожидая продолжения.

— Мы с Ренатой познакомились, когда я пришла в столицу в обучение сервитуариев. Она жила в сиротском приюте при Ордене, была чуть старше меня и уже стала аколитом. Мы с ней быстро сдружились — мы обе были родом с Нортланда, обе без семей и близких, обе горели желанием помочь людям, хоть и каждая по-своему… Но все изменилось в тот момент, когда она познакомилась с Эстебаном. Он тогда только-только начал свою карьеру в Столице, был подающим надежды кадетом. И она все бросила ради него. Рената не успела принести свои клятвы, а потому обязана была выплатить компенсацию за те годы, пока Орден кормил и воспитывал ее. Иногда так бывает, что аколиты хотят бросить обучение, но мало кто может потянуть такие суммы, оттого обычно послушники смиряются со своей участью. Но Эстебан, как выпустился из Кадетского корпуса, сразу же выплатил за нее весь долг перед Империей и Орденом, а потом, когда оба стали совершеннолетними, поженились. Эстебан быстро шел вверх по карьерной лестнице, желая дать своей семье все, чтобы ни жена, ни дети ни в чем не нуждались. А потом… Потом умер Грегор. И вся их жизнь резко поменялась. А когда Рената забеременела тобой, то сразу почувствовала, что в этот раз все иначе — что у тебя будет дар. Ей нужна была моя помощь, чтобы я могла определить это наверняка, как делала до этого с Валентином и Леонардом.

— Почему именно к тебе? — нахмурилась я.

— Потому что, — она дотронулась рукой до цветочного горшка, стоящего на подоконнике. Цветок тут же сначала увял, словно неведомая силы вытянула из него все жизненные соки, но затем, повинуясь мановению руки женщины, вновь напитался влагой и распустил фиолетовые бутоны. — У меня тоже есть тайна, о которой она знала.

В этот раз молчание продлилось куда дольше обычного. София ничего не говорила, и не торопила меня, понимая, что мне надо осмыслить все, что увидела