более раздражительным. Однако же, хоть и я чувствовала вину за собой, не хотела перед ним извиняться. Потому что считала, что сказала тогда правду, какой бы мерзкой она не была.

От подготовки к экзаменам хотелось лезть на стену. Мысли сбивались, пока я перечитывала свои конспекты, главы и параграфы, по которым нас будут проверять, возвращались к нашему разговору с Софией. О магии. О том, что же правда, а что вымысел в этих книжках. Было так мерзко читать в разделе истории, как «доблестная» Среднеземская Империя стала первой страной, отказавшейся от магов.

Ложь.

О том, как Император начал священные очистительные войны, чтобы объединить мир и избавиться от завладевших опасными артефактами язычников, угрожающих всему живому на Хартвельде.

Ложь…

О том, что маги остались частью древнего прошлого наших народов и никогда более это опасная сила не будет угрозой для нашего существования, и поныне Империя будет защищать нас от нее.

ЛОЖЬ.

В один миг я со злости швырнула учебник в стену, даже не заботясь о том, что собственность Академии может пострадать. На шум в комнату постучала Каталина, удивленно выглядывая из-за двери, не решаясь зайти.

— Все в порядке?.. — поинтересовалась она осторожно.

— Да, — гневно ответила я, еле сдерживаясь чтобы не накричать на нее.

Взгляд ее скользнул от меня к потрепанной распластавшейся на полу книге. Фрейлина с пониманием покачала головой.

— Что, не получается что-то выучить? — голос ее был полон сострадания, что злило меня только сильнее. — Понимаю, у тебя же столько предметов, и всего неделя, чтобы все пройденное повторить…

— Дело не в этих проклятых уроках, — процедила я сквозь зубы.

— А в чем тогда? — девушка прошла в комнату и, подобрав с пола учебник истории, уселась на кушетку. Какое-то время она перелистывала страницы. — Интересное чтиво. Ты же как раз такое любишь. Никогда не видела, чтобы ты так с книгами обращалась.

Я уткнулась в свои конспекты, делая вид что увлеченно изучаю их, хотя перед глазами стояла лишь застилающая все пелена. Но Каталина знала меня слишком хорошо, чтобы купиться на такое.

— Так что у тебя стряслось? — спросила она спокойно. — Поругались с ребятами?

Внезапный вопрос отвлек меня от мрачных размышлений. Девушка тут же встрепенулась, в глазах заблестело любопытство.

— Неужели любовный треугольник?

— Что? — я хотела было возмутиться, впрочем, быстро вспомнив, такая догадка была в стиле подруги. — Нет, не в этом дело…

Глядя на Андо, я понимала, что просто от нее не отделаться, и вздохнула.

— Мы кое-что узнали, и наши мнения… хм-м… возможно разошлись. Я боюсь, что каждый мог все понять по-своему, а обсудить это мы не можем.

Сказанные наобум слова внезапно для меня самой оказались правдой. Испуганное лицо Ари, который ни разу не посмотрел на нас с Адой в тот вечер, после ритуала… Расстроенная Ада, у которой всегда была неуемная энергия и план на любой случай, выглядела потерянной и разбитой…

Все эти дни меня терзали не только мысли о разговоре с Софией, но и то, что каждый из нас мог сделать свои выводы из произошедшего. Что-то изменилось в тот момент, когда сфера озарила нас ярким голубым светом, а огонь потянулся к руке Набелит. И то, что я не могла понять, что именно, съедало изнутри. У них не было Софии, которая могла рассказать такое, о чем мы не читали ни в одной книге. Так что же произойдет, когда через несколько дней мы увидимся в Академии? Будем ли мы все теми же, сохраним ли нашу дружбу, наш авантюристский запал?

— Я вижу, что у вас есть какая-то тайна, ваша общая, — начала Каталина с какой-то странной печалью. — И если ты не можешь мне рассказать об этом, то и не надо. Но вы же друзья. Вы всегда можете просто поговорить. Собраться и обсудить все ваши недоразумения и недопонимания. Дружба, если она настоящая, не та связь, что порвется от первого же конфликта. А если так — значит и медяка такие люди не стоят.

От слов Каталины все сжалось в груди. В том то и проблема, что сейчас я не была уже уверена, что наша дружба была настоящей. Все, что держало нас вместе — наше расследование, навязчивое желание докопаться до правды, наша странная одержимость провести ритуал из какой-то древней книжонки, из-за которой мы подставились под удар и преступили закон. Но кто из нас будет готов пойти еще дальше? Я не была готова уверенно ответить.

Дни до начала экзаменационной недели я считала чуть ли не по часам, и, как это обычно и бывает, тянулись они ужасно медленно. Каталина помогала мне, проверяя мои знания по списку вопросов, а вечерами я слушала, как она разучивает очередную песню для своих занятий в Консерватории, перебирая струны той самой лютни, с которой она выступала на своем первом концерте. Насколько сияла радостью Андо, пока с упоением рассказывала мне о своих уроках, о музыке и песнях, о новых друзьях и преподавателях, настолько же тусклой и лишенной всяких красок казалась моя жизнь. В душе не утихал настоящий шторм, и я не знала, как унять эти поочередно накатывающие ядовитые волны гнева и вины. Мне не на кого было злиться, и все же чувствовала себя одинокой и преданной, но и выплеснуть свои чувства, пока они не разорвали меня, я тоже не могла. То и дело я срывалась то на попавшей под руку Каталине, то на Яна, отчего потом лишь упрекала себя за несдержанность.

К концу недели этот бурлящий котел остыл, оставив лишь мерзкое послевкусие пепла. А все завывающая за окном метель, казалось, окутывала и меня тяжелым холодным снегом, не давая ни дышать, ни шелохнуться, потушила жгучую ярость и заметала промозглым сугробом отчаяния.

Когда же наконец наступил альбос, я еще не помнила, чтобы хоть раз рвалась на улицу и поскорее оказаться на занятиях. Не было страха перед суровым профессором Сарантосом, который должен был сегодня принимать у нас математику, ни перед профессором Асорой и ее астрономией. Все, о чем я могла думать — увидеться с друзьями, поговорить с ними, услышать, что все хорошо, все осталось по-прежнему…

— Камилла! — как только я подошла к аудитории, где уже в ожидании начала проверочной работы, расселись ученики, ко мне подбежала чем-то взбудораженная Клавдия Фелатива. — Ты ведь уже слышала, да?! Слышала последние новости?

— Что, прости? — за три недели я уже успела отвыкнуть от этой вечной привычки имперки всем и всюду рассказывать о последних сплетнях.

— Как же, — она ахнула, глаза загорелись еще сильнее в