— Попробуйте только снова обратиться в полицию. Уничтожу вас всех, — угрожает Макс.

— Зачем вам все это нужно? — громко говорит Питер, не понимая, что происходит.

— Затем, чтобы ты спросил. Снова будешь защитничком?

— Снова? — находится в замешательстве Питер.

— Ну да, ты же всегда мешаешь нам с Миланой быть вместе.

Питер делает задумчивый вид, пытаясь вспомнить события, и понять, о чем говорит Лукас.

— Что? Лукас, ты в своём уме? — рычу я.

— Так, некогда мне с вами говорить. Вечером, в шесть часов, у того самого дома, с которого ты сбежала когда-то, я буду ждать 100000 долларов. Если не будет их или приедете с копами, то я займусь уничтожением ваших родителей. Вам ясно? — угрожающим голосом отрезает Лукас.

— Откуда нам взять такие средства? — взялась за голову я.

— Если любишь Джексона, найдёшь, — с ухмылкой отвечает Лукас и бросает трубку телефона.

— О, боже, — говорит Ритчелл, которая также, как и я, напугана. — Что нам делать?

— Ритчелл, я предлагаю действовать согласно плану Лукаса. А вот где взять деньги…

— Ты сейчас серьёзно? — обрывает меня подруга.

— Да.

— Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит или нет? — бурчит Питер.

— Питер, Джексон в опасности. Из-за этих людей ты потерял память, мы попали в аварию и оказались здесь, — заявляю нервно я, пребывая на эмоциях.

— Так из-за них я лишился всего дорогого в своей жизни? — поднимает брови вверх Питер.

— Да, — со вздохом отвечает Ритчелл.

— Так, я предлагаю нам втроем после вечернего обхода врача, аккуратно пройти через охрану, найти деньги и отдать их им.

— Питер, Милана, вы понимаете, что так нельзя? — отрицает подруга, отговаривая нас. — Не следует действовать согласно плану Лукаса и Макса. Они опасны. Нужно обращаться в полицию и рассказать всё нашим родителям.

— Ритчелл, только не нашим родителям. Я боюсь, что они с ними что-то сделают. Они способны на все. Боже, что делать, — плачу я.

— Так, Милана. Сейчас не время сдаваться. Давайте подумаем, что нам делать.

— Питер, ты не знаешь этих людей. Они все сделают, что лишить меня самого дорогого.

Ритчелл опускает голову в пол, молча ища решение ситуации. Через минуту она предлагает:

— У моих родителей есть знакомые, которые являются полицейскими.

— Ты не слышала слова Лукаса? Если мы обратимся к полицейским, то…

— Милана, не будь такой наивной! Ты понимаешь, что это западня? Это специальный план. Здесь нужно быть разумнее.

— Ритчелл, Джексон в беде, ты понимаешь? — импульсивно выражаюсь я, беспокоясь за Джексона. Они же могут сделать все, что угодно. Не могу. Всё. Что делать?

— Милана, но нельзя идти на поводу у этих людей.

— Насколько я понял, исходя из ваших слов, они способны на все.

— Питер, Ритчелл, что делать? — за голову берусь я. — Я не знаю, что делать. Мне нужна ваша помощь. Скажите, пожалуйста…

У меня истерика. Мой любимый находится в опасности. А я сижу и не предпринимаю никаких попыток.

— У меня есть план, — вскрикивает Ритчелл, уткнувшись в экран телефона, писав кому- то сообщение.

— К-какой? — запинаюсь я.

— Мы отпросимся на час прогуляться на улице. Сами в это время созвонимся со знакомыми полицейскими моих родителей, они нам сообщат, что делать. Мы назовём адрес местопребывания Макса, Лукаса и всех остальных. Они подъедут, спасут Джексона и возьмут с поличным всю банду наркоманов. Заодно мы сообщим, что они испортили тормоза в вашей машине.

— Ритчелл, мы не можем столько ждать, — рассуждаю я над ее планом. — Нужно сейчас идти и спасать Джексона!

— А, на мой взгляд, Ритчелл права, — соглашается судорожно Питер.

— Я сейчас отойду, позвоню родителям, — вставляет Ритчелл.

— Быть может, нам сразу позвонить знакомым вашим? — произношу я.

— Мил, давай так, я позвоню и все узнаю. Дело серьёзное и действовать нужно обдуманно.

Ритчелл выходит с палаты. Мы остаемся с Питером наедине. Кроме слез я не знала, что делать, поэтому погружаюсь в слезы-отчаяния. Как же мне хочется, чтобы все было на своих местах, как раньше. Я не ценила то время, когда все было по-другому. А сейчас я потеряла это, и испытываю терзающие мою душу чувства.

«Почему человек начинает ценить самое важное в своей жизни, когда теряет все? Почему мы не можем осознавать ценность любимого нами человека, когда с ним все в порядке, когда он жив и здоров? Почему мы забываем, что наша жизнь — это маленькое мгновение, которое дарит нам бесконечная наша вселенная? Почему?».

— Милана, — приближается ко мне Питер, — прошу не плач. Мы спасём Джексона, и эти люди получат по заслугам.

— Питер, спасибо… — скулю я.

Питер обнимает меня, и я прилегаю к нему на плечо. Это меня успокаивает, но мысль о том, что Питер ничего не помнит, снова заставляет меня тревожиться.

— Не плач, все будет в порядке. Это жизнь. Здесь нет только светлых полос, так бы было неинтересно.

— Да…

— Поэтому жизнь наша, как зебра. Поверь, после этой черной полосы в твоей жизни придет на смену — белая. Не забывай, что счастье живет в тебе.

Слова Питера заставляют возвратиться меня в прошлое и во времена, когда я и Джексон, проводили время с любимым моим дедушкой по линии мамы. И как раз, дедуля мне говорил, что счастье живёт в каждом из нас и стоит только открыть для него дверь.

— Мой дедушка также мне говорил, спасибо Питер. Ты всегда подбираешь нужные слова.

— Это к тому, к которому мы ходили на могилу?

Я резко встаю с места и вылупляюсь на Питера.

— Ты помнишь?

— Да, постепенно начинаю вспоминать. Но только обрывками, я помню, мы с тобой находились на могиле у него, затем к тебе села бабочка на плечо. А вот подробности я не помню.

Я обнимаю Питера и искренне улыбаюсь.

— Я рада, это хороший знак. Значит, память возвращается!

— Да.

— Он значил для тебя много?

— Он порой заменял мне отца, — тяжело вздохнув, выражаюсь я.

— Отца? У тебя нет отца?

— Мой отец все свое время уделяет работе… А сейчас и вовсе он решает за меня всё, кем я буду в будущем, где буду учиться и т. д.

— Я уверен, что он делает это, потому что любит тебя.

— Все так говорят, но Питер, какая это любовь?.. Разве настоящая?

— Да…

— Питер, вот скажи какого это, когда ты ничего не помнишь? Это же разве не возможность жить с самого начала?

— Я бы так не сказал. Это ужасно, не помнить родную мать или отца. И вообще я все размыто помню: детство, отрочество. Я даже не верю в то, что я писатель. — Как ни странно, но Питер с ноткой