Гори тупо уставился на нож. В голове у него медленно кружились сцены и события минувшей ночи, их призрачный хоровод напоминал скорее дурной сон, но Гори точно знал, что все это – правда. «Отец без колебаний отмел все мои доводы, все то, что я так стремился ему сообщить, – устало размышлял Гори. – Шеритра преданно поддерживает меня, но и она боится и не хочет взглянуть правде в глаза. Она слишком поглощена Хармином, чтобы допустить мысль о том, будто он… будто Табуба… И что мне осталось? Меня не спасет никакое заклинание, а куклу найти нам никак не удается. Я думаю, Шеритра права. Кукла спрятана в доме на восточном берегу. Если бы только мне хватило сил туда добраться…» Нож для фруктов по-прежнему лежал совсем рядом, невинно поблескивая в солнечных лучах. С его острия стекали в тарелку капли меда.

Созерцая блеск металла, Гори вновь погрузился в полудрему. Он не понял, закрылись ли у него глаза, потому что, когда он опять пришел в себя, взгляд его по-прежнему был устремлен на маленький фруктовый ножик. Боль только усилилась. Ему казалось, что какая-то дикая кошка острыми зубами вгрызается в его внутренности. Никто к нему не приходил. «Никому я не нужен, никто не зайдет, чтобы посмотреть, как тут я, – думал он в приступе жалости к самому себе. – Ни одного слуги, кто мог бы искупать и успокоить меня, ни одного лекаря, кто приготовил бы для меня благословенный напиток забвения. Все меня оставили».

По щекам его катились слезы слабости и одиночества. Гори, поддавшись настроению, тихо лежал, подтянув колени к груди, а эта страшная хищная тварь все так же вгрызалась в него изнутри, когтями терзала мозг. Но спустя некоторое время он, заставив себя приподняться на постели, потянулся к фляге с маковой настойкой, которую сам же бросил на столик перед тем, как тяжелым камнем рухнуть в омут беспамятства. Встряхнув флягу, Гори сделал большой глоток. Питья оставалось на дне. Внезапно он ощутил явный прилив сил и просветление в голове, отчего его охватила новая волна панического страха. Отец Гори – лекарь, и юноше было прекрасно известно, что часто у смертельно больного человека вдруг наступает резкое, но очень краткое улучшение, к нему возвращаются силы и ясность рассудка, но все это – всего лишь на миг. Потом быстро наступает конец. Так свеча, перед тем как навсегда погаснуть, вспыхивает в последний раз. «Этим моментом надо воспользоваться, – решил Гори. – Долго он не продлится».

Мучительная агония отступила, теперь его тело терзала тупая, глухая боль, а острый нож все так же спокойно лежал на маленьком столике. «В доме на восточном берегу, – неспешно размышлял Гори. – Я не хочу умирать без борьбы. Сколько стражников несут караул у моих покоев? Вряд ли больше одного. И вряд ли этот один все время начеку, ведь он приставлен охранять смертельно больного человека. – Рука его потянулась к ножу, он сомкнул пальцы на рукояти. – Нынче вечером», – сказал он себе, после чего опять заснул, не выпуская из рук ножа.

Кода он проснулся, было темно. Бесшумный, бестелесный и невидимый слуга успел за это время поставить на столик ночную лампу, но не потрудился унести несведённый завтрак. «На месте отца я устроил бы этому слуге взбучку», – подумал Гори с мрачной усмешкой. Пальцы его, пока он спал, просто приросли к ножу, рука запуталась в простынях. Выпутавшись, он разжал руку и стал осматривать себя. Чувствовал он себя гораздо лучше. Гори прекрасно понимал, что это улучшение не более чем затишье перед последней опустошительной бурей, однако он предпочел долго об этом не задумываться.

Со всеми возможными предосторожностями он сел на постели, нащупал ногами пол и аккуратно встал. Комната чуть поплыла перед глазами, но это быстро прошло. Тут он заметил, что стоит совершенно голый, но его грязная одежда, которую, видимо, с него сняли стражники, валяется здесь же в кресле. Медленно и осторожно, все еще опасаясь выпрямиться во весь рост из страха, что в ту же секунду его пронзит невыносимая боль, Гори проковылял к креслу и оделся. Из-за двери до его слуха не доносилось ни единого звука. Осторожно ступая, он неслышно приблизился к двери, крепко сжимая в пальцах нож, и приложил ухо к теплой поверхности из кедровой древесины. Ему удалось лишь расслышать, как стражник по ту сторону медленно ходит взад и вперед. Гори слегка приоткрыл дверь.

Стражник стоял справа от него, с расслабленным и скучающим видом опираясь о стену. Его фигура находилась в тени. Ближайший факел горел на некотором отдалении в глубине коридора, прикрепленный к стене. Гори набрал полную грудь воздуха. Он хорошо сознавал, как мало осталось у него сил. Если задуманное не удастся с первого раза, второй возможности уже не представится. Бесшумно ступив в коридор, он, изо всех сил сжимая нож, бросился к своей цели. Схватив стражника за руку, он быстро всадил нож ему в горло. Воин захрипел, схватился рукой за грудь и сполз на пол. В неясном свете факела Гори видел, что в его широко раскрытых глазах застыл ужас. У него не хватило сил, чтобы втащить мертвое тело в комнату, но теперь это не имело значения. Через несколько минут его самого уже не будет в доме. Чтобы убить воина, который лежал сейчас у его ног, истекая кровью, Гори израсходовал невероятное количество сил и энергии. Ему пришлось некоторое время неподвижно стоять, упираясь рукой в стену, пока безлюдный коридор не перестал кружиться у него перед глазами. Боль, возобновившаяся с новой силой, распирала ему живот и словно бы посылала вниз, в ноги, огненные столбы пламени. Стараясь дышать ровнее, Гори склонился над мертвым телом, уперся ногой ему в плечо и высвободил свое оружие. Он вытер об одежды стражника кровь. После чего направился в сторону сада.

Все входы в дом охранялись, Гори это отлично знал, и конечно же, там, где открывался выход в непроглядную ночь, маячила еще одна высокая фигура часового. Гори не хотел больше никого убивать. Воины ни в чем не повинны, они просто честно исполняют свой долг. Однако в накатившей волне холодного отчаяния он ясно осознал, что ему придется по крайней мере как-то подобраться к стражнику и обезвредить его. Иного пути нет.

Он крался вперед, держа нож наперевес. Стражник переступил с ноги на ногу, и рукоять его меча глухо стукнула о пряжку на поясе. Гори резко выбросил вперед руку, целясь в подколенные связки. Он ясно почувствовал их под острием ножа, а стражник, издав глухой стон, рухнул на пол. Он кричал, извиваясь от боли. Поблизости стоял высокий кувшин с питьевой водой, выставленный сюда, чтобы вода охлаждалась на сквозном ветерке, задувающем с обоих открытых концов коридора. Крякнув от натуги, Гори перевернул кувшин. Вода плеснула ему на ноги, потоком закружилась вокруг упавшего стражника и, смешавшись с его кровью, хлынула в сад, на траву. Подхватив кувшин, Гори со всей силы ударил им стражника по голове. Крик и стоны мгновенно стихли. Покрытый испариной, весь дрожа, Гори, миновав бездвижное тело, вышел наконец в сад.

Стояла тихая ясная ночь, в небе, усыпанном яркими звездами, светила полная луна, но у Гори не было времени восхищаться этой красотой. Он направился к причалу, пошатываясь и запинаясь на ходу. Все же ему удалось преодолеть это расстояние довольно быстро. Он по запаху понял, что река поднялась. Под легким покровом нежных ароматов цветущих растений и влажной травы явственно различался густой, тяжелый, сыроватый запах реки. Гори шел по траве, минуя дорожку, с осторожностью пробираясь вперед, весь обратившись в слух, готовый в любую минуту столкнуться с какими-нибудь караульными. Но в тот раз удача сопутствовала ему. Все стражники, видимо, несли караул вокруг главного дома.