– Не беспокойся, я не расстаюсь с ним.

С моря дул по-весеннему свежий ветер. Можайцев зябко поежился. Пошли по тропинке вдоль бухты. Вокруг не было ни души. Тишина нарушалась лишь писком чаек над морем.

Можайцев сказал:

– Ты что-то хотел сказать мне? Слушаю тебя.

– Годдарт здесь.

– Что-о? Откуда тебе это известно? Ты видел его?

Шольц улыбнулся неопытности приятеля.

– Ты не спросил меня, дорогой герр Можайцев, почему я задержался, так долго не приезжал к тебе, – сказал он шутливо и в то же время с укоризной, – теперь можешь не спрашивать, сам скажу… Харвуд установил за мной слежку. Впрочем, я это предвидел еще до отъезда из Брайт-ривер. Они следили за каждым моим шагом, особенно после того, как Бодо Крюгер сообщил мне, что ты благополучно добрался сюда. Тогда по телефону Крюгер не сказал точно, где именно ты находишься… Но Харвуд отлично знал, что рано или поздно я опять брошусь выручать тебя. Понимаешь, в каком положении я очутился?

Можайцев внимательно слушал. В его глазах, скрытых за большими стеклами очков в золотой оправе, появилось выражение неистового гнева затравленного человека.

– Ты зря не приезжал, – произнес он сквозь зубы, – мне теперь не страшны ни Харвуд, ни наш тюремщик из Брайт-ривер – Годдарт.

Шольц пристально посмотрел на товарища.

– Не теряй чувства осторожности, – заметил он. – Остались считанные дни, и ты будешь в России. А до того будь начеку. Годдарт – один из опытнейших разведчиков Харвуда. К тебе его приставили не случайно: Годдарт отлично знает Советский Союз и не хуже тебя, абсолютно без акцента говорит по-русски.

Можайцев был искренне изумлен. Деловым тоном Шольц продолжал:

– Все годы прошлой войны Годдарт провел на советской территории.

– Что он там делал?

Шольц как-то странно ухмыльнулся.

– Сотрудничал с гестапо, выдавая себя то за немца, то за поляка, а при случае превращался в русского партизана.

– Понимаю… – медленно произнес Можайцев, сжимая кулаки.

Шольц продолжал:

– Я должен был соблюдать крайнюю осторожность: появись тут Годдарт до меня, он мог бы просто пристрелить тебя.

– Если этот негодяй попадется мне – я задушу его, – глухо сказал Можайцев, – рассчитаюсь сполна за все.

– Ты имеешь в виду похищение твоего сына? – осторожно осведомился немец.

– Да. Удивительно – как это я раньше не понял, что и это преступление – дело рук Харвуда и Годдарта… Таким путем они хотели держать меня в повиновении.

– Н-не знаю… – неопределенно пожал плечами Шольц.

Можайцев повернул обратно. Шольц с решительным видом встал на его пути.

– Ты с ума сошел?

– Я вернусь в гостиницу и позвоню в советское консульство в Осло. Мне надоело прятаться.

– В гостиницу тебе возвращаться нельзя. Вот-вот появится Годдарт и, конечно, не один… Они схватят тебя, посадят в самолет и водворят в Брайт-ривер.

Можайцев продолжал молча идти. Шольц рассвирепел.

– Стой, черт тебя возьми! Они обвинят тебя в убийстве американского гражданина и посадят на электрический стул.

Можайцев остановился.

– Какого американского гражданина? – спросил он с выражением крайнего изумления.

– Того самого, которого к тебе подослал Харвуд. Час назад Крюгер пристукнул парня, и теперь он лежит у себя в номере… Годдарт свалит убийство этого краснорожего субъекта на тебя, и тогда тебе крышка. Идем же, идем скорее, – почти закричал Шольц, увлекая за собой инженера.

Можайцев больше не сопротивлялся. Для того чтобы разобраться в создавшейся ситуации, требовалось время, то есть то, чего у него сейчас как раз и не было.

Тропинка уходила направо, в обход прибрежных скал, – гостиницы теперь не было видно. Впереди, на самой оконечности мыса, Можайцев заметил Крюгера.

– Зачем нужно было обязательно убивать его? – спросил Можайцев, имея в виду человека Годдарта.

– Иначе он выследил бы нас, и Прайс уже сегодня знал бы, где искать тебя.

Можайцев бросил на приятеля удивленный взгляд.

– Уверен, он и без того понимает, что разыскивать меня надо на территории Советского Союза, – сказал он.

– Возможно, возможно… – пробормотал Шольц. – Однако следовало бы прибавить шагу… Годдарт, наверное, уже прибыл в гостиницу… Сейчас он найдет там своего агента…

– Что это делает Крюгер? – задал неожиданный вопрос Можайцев.

Шольц почему-то смутился.

– Где ты его видишь? Ах, вон он где! Крюгер держит связь с советской подводной лодкой, которая доставит тебя в Ленинград или Мурманск, смотря по твоему желанию. Идем скорее, они ждут тебя.

Но Можайцев не двигался с места, – он заметил смущение Шольца.

– Прошу объяснить мне, – сказал он сухо, – каким это образом Бодо Крюгер превратился в твоего доверенного да еще в друга русских? Я имел возможность убедиться, что он – агент западногерманской тайной полиции. Я не доверяю ему.

Шольц явно не ожидал такого оборота и растерялся.

– Какая чушь! Крюгер – агент полиции! – он попытался рассмеяться, но у него из этого ничего не вышло. – Идем же, нас ждут. Смотри, с подлодки подают сигналы.

Можайцев недоверчиво покачал головой.

– Ты можешь поручиться, что Крюгер не подстроил мне ловушку? – спросил он. – Нет, я не взойду на борт этой подводной лодки, – и инженер снова повернул обратно.

Шольц рысцой бежал рядом с ним.

– Что за чушь! – снова растерянно заговорил он. – Крюгер, человек Функа, и вдруг – агент тайной полиции…

– Человек Карла Функа? – Можайцев побледнел от гнева. – И ты, ты знал об этом? Может, и сам ты подослан ко мне Функом?

– Перестань валять дурака. – Шольц старался как-то выкрутиться.

Можайцев уходил. Крюгер кому-то кричал по-немецки: «Сюда! Быстрей! Не стреляйте, его надо задержать!»

Ветер донес до Можайцева говор невидимых из-за мыса людей с подводной лодки: там были немцы. Можайцев схватил Шольца за шиворот.

– Что же это значит? Карл Функ, властелин Рура, прислал за мной советскую подлодку, чтобы доставить меня в Россию? – Он был в бешенстве. – Генрих Шольц – ты предатель!

Шольц почти плакал:

– Клянусь, все это недоразумение… Послушай, не возвращайся, там наверняка тебя поджидает Годдарт.

Можайцев продолжал поспешно уходить.

– Ну, хорошо, иди, – неожиданно спокойно произнес Шольц.

Можайцев с удивлением оглянулся. Следом за ним бежали Крюгер и матрос с лодки. Они приближались огромными прыжками.