Молчание. Мне отчаянно хотелось дотянуться до них обоих, сказать им, что я жив. Я мог слышать их, я мог видеть их, но ничего не мог сказать им. Как буйный ветер снаружи, я ревел и бился об их стены, но все без толку.

– Что я буду делать? Что с нами будет? – внезапно спросила Молли, ни к кому не обращаясь. Отчаяние в ее голосе разрывало мне сердце. – Вот с чем я осталась. Без мужа, с ребенком на руках, и никакой возможности идти своей дорогой в этом мире. Все, что я припасла, пропало. – Она посмотрела на Баррича. – Я была такой дурой! Я всегда верила, что он найдет меня и женится на мне. Но он этого не сделал. А теперь и не сделает. – Она начала раскачиваться, прижимая к груди ребенка. Слезы струились по ее щекам. – Не думай, что я не слышала этого старика сегодня. Того, который сказал, что видел меня в городе Баккипе и что я шлюха бастарда-колдуна. Сколько понадобится времени, чтобы об этом узнал весь Капеллин-Бич? Я не смею больше ходить в город. Я не могу держать голову прямо.

Что-то произошло с Барричем при этих словах. Он согнулся, локоть на колене, голова опушена на руку. Он пробормотал.

– Я думал, ты не слышала. Если бы он не был древним как бог, я заставил бы его ответить за эти слова.

– Ты не можешь бросаться на человека за то, что он говорит правду, – уныло сказала Молли.

Это вынудило Баррича поднять голову.

– Ты не шлюха! – горячо возразил он. – Ты жена Фитца. И не твоя вина, что не все это знали.

– Его жена, – с издевкой пробормотала Молли. – Я не была его женой, Баррич. Он не женился на мне.

– Так он говорил о тебе со мной. Уверяю тебя, я знаю это. Если бы он не умер, он бы нашел тебя. Он бы сделал это. Он всегда хотел жениться на тебе.

– О да, он много чего хотел. И много врал. Намерения – это не дела, Баррич. Если бы каждая женщина, которой мужчина обещал жениться, становилась законной женой – что ж, тогда в мире почти не было бы бастардов. – Она выпрямилась и устало вытерла слезы.

Баррич ничего не ответил ей. Она смотрела вниз, на маленькое личико, наконец-то спокойное и мирное. Девочка заснула. Молли сунула мизинец в рот ребенку, чтобы освободить сосок. Застегнув блузку, она слабо улыбнулась:

– Мне показалось, что я нащупала зуб. Может быть, у нее от этого колики?

– Зуб?! Дай-ка мне посмотреть, – воскликнул Баррич и склонился над младенцем. Молли осторожно отогнула розовую губку, обнажив крошечный белый полумесяц в десне. Моя дочь нахмурилась во сне и дернулась от него. Баррич осторожно взял ее у Молли и понес к постели. Он уложил ее туда, все еще завернутую в сто рубашку. Тем временем Молли сняла крышку с котелка и помешала кашу.

– Я позабочусь о вас обеих, – смущенно сказал Баррич, глядя на ребенка. – Я не так стар, чтобы получить работу, знаешь ли. Пока я могу махать топором, мы будем продавать или менять дрова в городе. Обойдемся как-нибудь.

– Ты вовсе не стар, – рассеянно сказала Молли, добавляя в кашу соль. Она подошла к стулу и села. Из корзинки, стоявшей у кресла, она взяла свое шитье и стала вертеть его в руках, решая, с чего начать. – Похоже, что ты молодеешь с каждым днем. Посмотри на эту рубашку. Порвана в плечевых швах, как у растущего мальчика. Ты молодеешь с каждым днем, а я чувствую себя так, словно старею с каждым часом. И я не могу вечно рассчитывать на тебя, Баррич. Я должна научиться сама справляться со своими проблемами. Как-нибудь. Я просто сейчас не знаю, с чего начать.

– Так и не беспокойся об этом сейчас, – утешающе сказал он. Он подошел и встал за стулом. Его руки поднялись, как будто он хотел положить их ей на плечи, но он скрестил их на груди. – Скоро придет весна. Мы вскопаем огород. Появится рыба. Может быть, будет какая-нибудь работа в Капеллин-Бич. Вот увидишь, мы справимся.

Его оптимизм передался ей.

– Мне надо начать прямо сейчас и сделать несколько соломенных ульев. Если очень повезет, я найду где-нибудь пчелиный рой.

– Я знаю цветущее поле в горах, летом там очень много пчел. Если мы поставим там ульи, пчелы в них поселятся?

Молли улыбнулась:

– Это же не птицы, глупый. Они роятся, только если в старом улье пчел становится слишком много. Таким образом мы можем раздобыть рой, но это будет не раньше середины лета, а то и в начале осени. Нет. Может быть, и весной, когда пчелы только начнут летать, – если мы найдем пчелиное дерево. Я помогала отцу охотиться за пчелами, когда была маленькой, пока не стала достаточно умной, чтобы сохранять ульи зимой. Ставишь блюдце с подогретым медом, чтобы привлечь их. Они прилетают, одна за другой. Если это уметь – а я умею, – можно найти пчелиный путь и дойти по нему до самого пчелиного дерева. Это, конечно, только начало. Потом надо выгнать рой из дерева и загнать его в приготовленный улей. А иногда, если дерево небольшое, можно просто спилить его и снести дупло домой.

– Дупло?

– Ту часть дерева, в которой они гнездятся.

– Они тебя не покусают? – недоверчиво спросил Баррич.

– Нет, если все делать правильно, – спокойно ответила она.

– Тебе придется научить меня этому, – покорно сказал он.

Молли повернулась на стуле, чтобы посмотреть на него. Она улыбалась, но это не было похоже на ее прежнюю улыбку. Это была улыбка человека, который знает, что только делает вид, что верит в успех будущего предприятия. Она слишком хорошо знала, что надежды бывают обманчивыми.

– Хорошо, если бы ты научил меня писать. Лейси и Пейшенс начали заниматься со мной, и я немного читаю, но писать совсем не умею.

– Я научу тебя, и тогда ты сама сможешь научить этому Неттл, – пообещал он.

Неттл-Крапива. Она назвала мою дочь Неттл в честь травы, которую любит, хотя листья крапивы и обжигают ей руки. Наверное, именно такое чувство она испытывает к дочери. Ребенок приносит ей боль даже тогда, когда радует ее. Мне было тяжело думать, что это так. Что-то стало отвлекать мое внимание, но я свирепо цеплялся за это видение. Будь я достаточно близко, чтобы пойти к Молли прямо сейчас, я бы просто собрал вещи и отправился туда.

Нет, — говорил Верити твердо. – Уходи немедленно. Ты подвергаешь их опасности. Ты думаешь, те посовестятся уничтожить их, если сочтут, что этим сделают тебе больно и ослабят тебя?

Неожиданно я оказался с Верити. Он был где-то, где было холодно, ветрено и темно. Я попытался разглядеть что-нибудь еще, но он закрыл мне глаза. Без усилий и против моей воли он перенес меня к себе и так же легко лишил зрения. Сила его Скилла пугала меня. Тем не менее я чувствовал, что он устал, смертельно устал, несмотря на эту огромную силу. Скилл был похож на сильного жеребца, а Верити был истершейся веревкой, связывающей его. Каждое мгновение Скилл тянул его, а Верити сопротивлялся.

Мы идем к вам, — бессмысленно сказал я.

Я знаю. Спешите. И не делай этого больше. Не думай о них. Даже мысленно не называй имен тех, кто может причинить нам вред. Каждый шепот здесь – это крик. У них есть силы, которых ты не можешь даже вообразить, не говоря уж о том, чтобы сопротивляться им. В любое место за тобой могут последовать твои враги. Не оставляй следов.