Возле нас остановилось такси. Пассажирка на заднем сиденье, выждав секунду-другую, придвинулась к окну. Это была Улла.

– Лин, – выдохнула она, – помоги мне.

На ней были темные очки в черной оправе, голову обматывал платок. Лицо ее было бледным и осунувшимся.

– Хм… знакомая ситуация, – протянул я, не подходя к ней.

– Лин, пожалуйста, это очень серьезно. Пожалуйста, сядь со мной. Я должна тебе кое-что сказать. Это тебя заинтересует.

Я по-прежнему не двигался с места.

– Пожалуйста, Лин. Я знаю, где Карла, и скажу тебе, если ты мне поможешь.

Я повернулся к Джорджам и пожал им руки. Обмениваясь рукопожатием со Скорпионом, я передал ему банкноту в двадцать долларов, которую держал наготове с тех пор, как увидел их. Если у них не выгорит с их нормальным трудягой, то двадцать долларов им не помешают – этого богатства хватит на целый вечер.

Открыв дверь такси, я забрался внутрь. Водитель внимательно изучил мое отражение в своем зеркальце и нажал на газ.

– Лин, почему ты так неприветлив со мной? – жалобно спросила Улла, сняв очки и бросая на меня робкие взгляды. – Пожалуйста, не сердись на меня. Пожалуйста.

Но я больше не был сердит. Скорпион был прав: поиски смысла делали нас людьми. Стоило Улле упомянуть имя Карлы, и я потонул в океане чувств, жизнь наполнилась смыслом. Я искал эту женщину. Я участвовал в игре и был готов на риск. У меня была цель.

И тут, разгоряченный этими мыслями, я понял, почему у меня было такое скверное настроение после посещения Маджида. Мной владело чувство, возникшее при встрече с Кадером, неудовлетворенное детское желание, чтобы он был моим настоящим отцом. И поняв это, я избавился от хандры. Я посмотрел в загадочную голубизну глаз Уллы, размышляя, уже без всякого гнева или разочарования, действительно ли она предала меня, играла роль в моем аресте.

Она положила руку мне на колено. Рука держала меня крепко, но дрожала. Меня окутало облако ее духов. Мы оба были в плену обстоятельств, хотя по-разному, а отношения наши были довольно неопределенными.

– Успокойся, я помогу тебе, если буду в состоянии, – сказал я твердо. – Но сначала расскажи мне о Карле.

Млечный путь, складывавшийся из множества мокрых и дрожащих звезд, начинался прямо из морских волн на полночном горизонте; серебристо-желтый свет горбатой луны накрыл колышущееся море покрывалом мишурных блесток. Ночь была тихой, теплой и прозрачной. Палуба парома, направлявшегося в Гоа, была заполнена людьми, но мне удалось отыскать место в стороне от группы молодых туристов. Большинство их успело накачаться марихуаной, гашишем или ЛСД. Открытые черные пасти магнитофонов и плейеров изрыгали оглушительную танцевальную музыку. Молодые люди сидели среди своих вещмешков, раскачиваясь и хлопая в ладоши в такт музыке, перекликаясь, смеясь. Те, кто ехал в Гоа впервые, стремились навстречу мечте. Многие хотели повторно попасть в то единственное во всем свете место, где чувствовали себя абсолютно свободными.

Плывя на поиски Карлы, глядя на звезды и слушая гомонившую молодежь, я вполне понимал их полное надежд невинное возбуждение и даже частично разделял его. Но мое лицо и глаза были суровы, и это разграничивало нас так же четко, как пространство между нами на палубе. Сидя на этой плавно покачивавшейся палубе, я думал об Улле, о том страхе, который мелькал в ее сапфировых глазах в полумраке такси.

Ей нужны были деньги, тысяча долларов. Я дал ей эту тысячу. Кроме того, она попросила меня проводить ее до ее номера в отеле, где была ее одежда и прочие шмотки. Она дрожала от страха, но мы собрали ее вещи и заплатили за номер без всяких эксцессов. Она попала в какую-то передрягу в связи с одной из сделок, которые проворачивали Модена и Маурицио. Сделка, как и многие другие, затеянные по инициативе Маурицио, сорвалась с пользой для него. Но, в отличие от предыдущих случаев, на этот раз люди, потерявшие деньги, не пожелали на этом успокоиться. Они хотели, во-первых, вернуть деньги, и во-вторых, пустить кому-нибудь кровь – в каком порядке, для них не имело значения.

Улла не сказала мне, что это за люди, почему они гоняются именно за ней и какая опасность ей грозит. Мне, конечно, надо было спросить ее об этом – это избавило бы меня от многих неприятностей, а в дальнейшем, возможно, спасло бы чью-то жизнь. Но в тот момент мне было не до Уллы с ее проблемами. Я хотел знать, где Карла.

– Она в Гоа, – сказала Улла, когда мы вышли из отеля.

– Где именно?

– Не знаю. В одном из курортных местечек.

– Там полно курортных местечек.

– Да, но что я могу поделать? – жалобно прохныкала она, съежившись из-за моего раздраженного тона.

– Ты сказала, что знаешь, где она.

– В Гоа. Это я точно знаю. Она написала мне из Мапузы. Письмо пришло только вчера, так что она должна быть где-то неподалеку.

Это меня отчасти удовлетворило. Мы загрузили ее пожитки в такси, и я дал водителю адрес Абдуллы в Брич-Кэнди. Я внимательно осмотрелся, но не заметил, чтобы кто-нибудь следил за нами. Автомобиль тронулся; некоторое время я сидел в молчании, глядя на проплывающие мимо погруженные во тьму улицы.

– А почему она уехала?

– Не знаю.

– Она должна была что-то сказать перед отъездом. Она не такая уж молчунья.

Улла засмеялась.

– Насчет отъезда она мне ничего не сказала. Но, если хочешь знать, лично я думаю, что она уехала из-за тебя.

Моя любовь к Карле сникла от этого предположения, в то время как тщеславие встрепенулось и начало чистить перышки. Я загасил разгоравшийся конфликт, бросив:

– Должна быть какая-то конкретная причина. Она боялась чего-нибудь?

Улла опять засмеялась.

– Карла никогда ничего не боится.

– Все боятся чего-нибудь.

– А ты чего боишься, Лин?

Я медленно повернулся к ней, пытаясь при слабом свете уличных фонарей разглядеть в ее лице намек на злорадство и определить, был ли подтекст в ее вопросе.

– Что произошло в ту ночь, когда ты должна была ждать меня около «Леопольда»? – спросил я вместо ответа.

– Я не могла туда приехать, мне помешали. Модена и Маурицио в последний момент поменяли свои планы, и я должна была остаться с ними.

– Насколько я помню, ты попросила меня быть там потому, что не доверяешь им.

– Да, я тоже помню, я так сказала. Понимаешь, Модене-то я, в общем, доверяю, но Маурицио вертит им, как хочет. Когда Маурицио говорит, что надо сделать так-то, Модена не может ему возразить.

– Это пока ничего не объясняет.

– Я понимаю, – вздохнула она удрученно. – Я пытаюсь тебе объяснить. Маурицио запланировал одну сделку – точнее, аферу, хотел обвести партнеров. А я оказалась вроде как посередине. Он использовал меня, потому что я нравилась людям, которых он хотел обмануть, они мне доверяли, – ну, ты знаешь, как это бывает.