сердце! Он хочет убить тебя ради каких-то глупостей, а ты всякий раз щадишь его, вновь и вновь приглашая смерть! Не смей снова сражаться с ним без меня! Если этот гадкий нищий опять придет за твоей жизнью, я изрублю его на десять тысяч кусков!..

Раз за разом встряхиваемый Инь Шэчи очнулся от своего ступора, и, шагнув ближе к жене, заключил ее в объятия. Му Ваньцин поначалу вырывалась, колотя крепко сжатыми кулачками по спине и плечам мужа, но вскоре, бессильно обмякла, и умолкла, тихо всхлипывая. Юноша и сам не остался равнодушен, то и дело смаргивая влагу из глаз.

— Прости меня, любимая жена, — выдавил он, борясь с комком в горле. — Я не хочу оставлять тебя, ни в этой жизни, ни в следующих, — Ваньцин лишь крепче прижалась к нему, уткнув лицо в шею юноши. Тот растроганно гладил ее волосы.

Их отбытие вынужденно задержалось — Шэчи ещё какое-то время успокаивал жену под смущенными взглядами друзей. Солнце уже поднялось над землёй, выглянув из-за верхушек деревьев, и позолотив их листья тёплыми лучами, когда молодая пара разомкнула объятия, и вся компания уселась на лошадей и двинулась в путь.

Глава 32

Рассказывающая о невзгодах, пережитых раненым драконом севера, и обретенной им драгоценности

— Все же, старейшина Ма совершил глупость, сделав Серебряную Змею врагом клана, — не спеша говорил немолодой круглолицый нищий, ведя в поводу двух лошадей, между которыми болтались носилки с бездыханным Цяо Фэном. — В тот день, когда юный Инь принял свое прозвище, я был на подворье главы, и мне довелось попробовать клинка Му Ваньцин, — горестно скривившись, он потер плечо. — Даже без ее драгоценного оружия, эта женщина умеет убивать. Не будь супруги Инь столь великодушны, наш клан бы умылся кровью, враждуя с ними. А теперь, ещё и поражение главы, — мужчина тягостно склонил голову, бросив грустный взгляд на бледные, ввалившиеся щеки Цяо Фэна.

— Его поражение было случайностью, — убеждённо заявил молодой и худощавый нищий. Светло-серые, почти бледные глаза словно придавали неуверенное выражение его загорелому скуластому лицу, столь молодо выглядящему, что лишь жёсткая черная щетина на квадратном подбородке не позволяла принять его за подростка.

— Без совета той девицы, Ван Юйянь, Серебряная Змея проиграл бы, — с уверенностью продолжил он. — Сойдись они с главой снова, и Цяо Фэн победит.

— Победит⁈ Да что ты знаешь, Го Фучэн⁈ — окрысился немолодой нищий. — Случайность, ха! На стороне юного Иня — воля небес! Трижды глава сходился в поединке с Серебряной Змеёй, и трижды не сумел одержать победу! Как по-моему, это ясно говорит, за кем правда.

— Ты, как всегда, суеверен, Люй Лянвэй, — пренебрежительно бросил третий нищий. Также стройный и молодой, он походил на Го Фучэна, словно близкий родственник, как юным видом, так и рассеянным взглядом. — Наш глава — первый под небесами, но даже лучший воин не может побеждать вечно. Пара ничьих и один проигранный поединок — лишь капризы воинской удачи.

— «Первый под небесами?» Я и не сомневался, что ты — глуп и нелюбопытен, Се Тинфын, — презрительно ответил Люй Лянвэй. — Мужун Фу остаётся лучшим на юге, и одна победа главы над ним, измотанным после сорока схваток, ничего не значит. В отличие от, — он ехидно ухмыльнулся, — трёх поединков с Серебряной Змеёй, в последнем из которых юный Инь победил, даже утомленный переливанием ци, и боем с тангутами. Лучше бы вы оба слушали старших, неразумные юнцы — ваши суждения ещё более незрелы, чем вы сами! — Се Тинфын лишь отмахнулся, с недовольным видом прикрыв глаза.

— Эй, вы к-куда? — заплетающимся языком протянул последний из четверки. Буйная шапка длинных черных волос лишь подчеркивала детскость его пухлощекого лица. Юный нищий выглядел бы сущим ребенком, если бы не приличествующие мужчине рост и стать. Он то и дело прикладывался к подвязанной бурым шнуром тыкве-горлянке, отчего взгляд юноши все больше мутнел.

— Город Линбао — вон в той стороне, — его колышущийся палец неуверенно указал куда-то вдаль. — Вы идете не по нужной нам дороге, да.

Четверка нищих, отвлеченная разговором, достигла перекрестка четырех дорог, и умудрилась разбрестись по трем из них почти что в равной степени. Люй Лянвэй вел лошадей, несущих Цяо Фэна, по узкой тропке, ведущей влево. Двое молодых нищих избрали среднюю дорогу, ничем не примечательную. Хмельной юнец вступил на широкий, утоптанный тракт, что пролегал вдоль берега Хуанхэ.

— Лучше бы ты помолчал, Лю Хуанши! — раздражённо прикрикнул Люй Лянвэй. — До Линбао — несколько часов пути. Главе нужен лекарь, и мы найдем его в деревне Сецяо, которая всего в паре ли отсюда. Раз уж ты пропил последний ум в столь юном возрасте, не перечь старшим, более опытным людям.

— Седин ты еще не нажил, но вот старческое слабение ума, похоже, успешно тебя настигло, дядюшка Люй, — насмешливо бросил Го Фучэн. — Сецяо, скорее, хутор, чем деревня, какой целитель поселится там? С лечения одной семьи и пары голов скота не прокормился бы и сам Хуа То. Деревня Ухуалин ненамного дальше, но мне достоверно известно, что в ней обитает десять больших семей. Если уж где и жить местному целителю, так это там, — его собрат, стоящий рядом, согласно кивнул.

— Какой я тебе дядюшка, глупец? — возмутился Люй Лянвэй. — Ни в этой, ни в прошлых жизнях я не совершил достаточно грехов, чтобы небо наказало меня столь беспутным, нерадивым, и скудоумным племянником. Деревня Сецяо — совсем рядом с Саньмынься, и его торговыми путями, а ваш Ухуалин — захолустье. Ни один лекарь в здравом уме там не осядет.

— Ч-что, если вы оба неправы? — протянул, запинаясь, Лю Хуанши. — Вдруг лекаря нет ни в одном из этих селений, и мы впуст-тую потратим время, шляясь по местным тропам? В Л-линбао целитель точно есть, но город — совсем в д-другом направлении, — хмельная бессвязность его речей никак не совпадала с их разумностью.

— Помалкивай, пьяный дурак, — презрительно обронил Люй Лянвэй. — Мы и вправду бесцельно тратим время — болтая попусту. Как ваш старший, я говорю: мы немедленно отправимся в деревню Сецяо!

— Ты старше нас разве что годами, дядюшка, — насмешливо промолвил Се Тинфын. — И я, и брат Го присоединились к клану раньше тебя. Или ты старше