— Спасибо, — с искренней благодарностью отозвался Цяо Фэн. — Братец Люй и его товарищи и впрямь немного рассеянны. Да и мне, по правде говоря, поднадоело их общество, — он весело улыбнулся девушке, и та растаяла, словно снежинка в солнечных лучах, счастливо улыбаясь в ответ.

— Значит, ты лечила меня? — продолжил расспросы глава нищих. — Признаться, я плохо помню, чем закончился мой поединок с Серебряной Змеей. Он в порядке?

— С ним все замечательно, — насупившись, ответила А Чжу. — Эта мерзавка Ван Юйянь указала ему на вашу уязвимость — «тринадцатая ладонь оставляет открытыми левое плечо и грудь». Шэчи пронзил вам легкое, — она неодобрительно нахмурилась. Сейчас, раненый и ослабший Цяо Фэн выглядел в ее глазах невинной жертвой коварно сговорившихся родственников.

— Тринадцатая ладонь оставляет открытыми левое плечо и грудь, — задумчиво повторил мужчина. — А ведь она права. Полтора десятка лет назад, когда я только начал изучать Восемнадцать Ладоней Драконоборца, моя левая рука была слабее правой, — доверительно поведал он девушке. — Видать, я неверно заучил исполняемую ей тринадцатую технику. Понимание боевых искусств, которым обладает юная госпожа Ван, поразительно, — он восхищенно улыбнулся.

— Она изучает трактаты о воинских умениях, чтобы завоевать внимание моего молодого господина, — без сомнений выложила А Чжу. В беседе с Цяо Фэном, она совершенно не могла сдерживать свой язык. — Для нее нет больше радости, чем общение с Мужун Фу, неважно, о чем. Так уж получилось, что он желает разговаривать с ней лишь о тонкостях всевозможных стилей и техник, — глава Клана Нищих удивленно моргнул, и громко расхохотался, запрокинув голову. Его собеседница невольно заулыбалась.

— Вот уж не подумал бы, что знаменитому Мужун Фу, сильнейшему воителю юга, помогает осваивать боевые искусства юная дева, — весело промолвил Цяо Фэн, отсмеявшись. — Не удивлюсь, если своими успехами в изучении столь многих стилей он обязан именно ей, — тут уже А Чжу, не удержавшись, прыснула, и звонко рассмеялась. Мужчина подхватил ее смех, но вдруг умолк, и болезненно скривился.

— Вам плохо, господин Цяо? — испуганно охнула девушка, вмиг посерьезнев. — Рана открылась?

— Нет, — выдохнул побледневший Цяо Фэн, тяжело дыша. — Просто… в груди больно. Не волнуйся, А Чжу, мне уже лучше, — служанка Мужунов отчаянно замотала головой.

— Нет-нет-нет, — зачастила она. — Я сейчас же заварю вам целебный суп, а потом — сменю перевязку. Вы все еще слабы после ранения, и нуждаетесь в лекарствах, — она спешно подхватилась на ноги, и схватила со стола кастрюлю. — Подождите, я принесу воды.

— Благодарю тебя, А Чжу, — мужчина, справившись с болью, задумчиво посмотрел на девушку, чуть улыбаясь. Его взгляд, серьезный и внимательный, вновь пробудил в А Чжу сладкую дрожь, совсем как в первую их встречу. Она опустила глаза, одолеваемая накатившим стеснением.

— Право слово, я не заслуживаю такой заботы, — говорил Цяо Фэн, и в его голосе звучала непривычная для сурового воина мягкость. — Твой молодой господин считает меня врагом, а вся остальная Поднебесная мнит нас непримиримыми соперниками. К тому же, я невольно обманул тебя, выспрашивая о Шэчи и его жене, — его голос чуть погрустнел. — Верно, для тебя будет лучше оставить меня. Я почти здоров — ты уже сделала для меня очень многое, — девушка, зачарованно слушающая его, упрямо сжала губы, и покачала головой.

— Я не оставлю вас, господин Цяо, — решительно ответила она. — Для меня… я… — она смешалась, и умолкла, снова опустив взгляд, не находя вежливых слов, и не решаясь вымолвить искренние.

— Я… п-принесу воды, — запинаясь, выдавила А Чжу, и выскочила за дверь.

Лишь отбежав за угол коридора, она смогла перевести дух. Сердце ее стучало, словно копыта мчащегося галопом коня, щеки горели лесным пожаром, а глаза возбужденно блестели. Некому было сказать ей, сколь прекрасна она была в этот миг, разрумянившаяся, часто дышащая, и улыбающаяся шальной, радостной улыбкой — ведь тот, кто пробудил в ней все те бурные чувства, что заставили ее и без того красивое лицо расцвести, словно нежная роза, остался за дверью комнаты, откуда девушка так резво сбежала.

А Чжу еще какое-то время стояла на месте, прислонясь к стене, и пытаясь успокоить колотящееся сердце. Полыхнувшее в ее душе счастье сменилось неуверенностью — что, если мелькнувшая в глазах Цяо Фэна нежность почудилась ей? Что, если она видит влечение там, где есть одни только вежливость и благодарность? Что ей делать теперь, и как развеять все эти сомнения, теснящиеся в груди?

Решив не мучить себя подобными коварными мыслями, она решительно отогнала их, и повернулась было к лестнице, чтобы, наконец, сходить на кухню за водой для лекарственного супа, как тревожные и чуждые звуки привлекли ее внимание. Она настороженно прислушалась к зазвучавшим в коридоре тяжелым шагам, лязгу стали, и резким звукам чужеземного говора. Ее сердце неприятно сжалось, когда она осторожно выглянула из-за угла — к двери их комнаты подходили вооруженные люди, одетые в кожу и меха. Она даже узнала некоторые из их лиц, виденных мельком пару дней назад. Остатки войска Хэлянь Тьешу нежданно-негаданно наткнулись на одного из своих гонителей, и имели все возможности поквитаться.

Один из тангутов пинком растворил дверь, и чужеземные воины всей толпой ввалились внутрь. Раздались громкие крики и звуки ударов, быстро сменившиеся тишиной, и довольными голосами чужеземцев.

А Чжу не нужно было долго раздумывать, чтобы понять случившееся — Цяо Фэн вновь был в плену, захваченный тангутами, что легко справились с раненым и ослабевшим мужчиной. Страх пробежался по ее спине тысячей ледяных мурашек, страх не за себя, но за возлюбленного. Он не задержался надолго, сметенный необычным для девушки чувством — искренней злостью, жаркой и тугой, словно сжатая и раскаленная пружина. А Чжу не собиралась оставлять Цяо Фэна в лапах чужеземных мерзавцев, и была твердо намерена сделать все возможное, чтобы освободить возлюбленного.

Разумеется, девушка не стала бы бросаться, очертя голову, на дюжину вооруженных бойцов. Пусть А Чжу и владела боевыми искусствами, ее сила была в другом. Там, где много более могучий боец потерпел бы неудачу, она брала свое хитростью и находчивостью. Именно эту хитрость и предстояло ощутить на себе наглым тангутам, посмевшим коснуться её любимого. Дождавшись, пока чужеземные воины покинут ее комнату, унося завернутое в одеяло тело, она прокралась внутрь, к оставленным вещам. К