Дуань Юй словно обратился маленьким солнцем, рассылающим во все стороны тонкие, острые лучи, что разили жестоко и неумолимо. Увиденное им в шатре с пленными наполнило душу юного далисца смертным холодом; пусть он и успел предотвратить попытку обесчестить его подруг и соратниц, последние крохи жалости к тангутам исчезли под ледяной коркой ярости, покрывшей его сердце. Смерть двух насильников не умерила его злость, и сейчас, Дуань Юй снова и снова посылал во врага сияющие лучи смертоносной ци, ни разу не поколеблясь. Удары Божественного Меча Шести Меридианов прошивали по нескольку солдат за раз, рассекая сталь, дерево, кожу, и плоть, неотвратимые, словно кара небес. Тангуты падали, хлеща кровью из пронзенных сердец и разрубленных шей, валились замертво с кровавыми дырами в лицах и головах, и лишь некоторым из них повезло уползти от ярости далиского принца, баюкая пробитые конечности. А Би и А Чжу, благоразумно не ставшие лезть в гущу схватки, прикрывали юношу, отбиваясь от тех немногих, кто сумел прорваться через убийственный ливень всесокрушающих клинков из ци.

Под этим совокупным натиском, воины Западного Ся продержались какую-то четверть часа. Обычные, пусть и опытные, солдаты, не владеющие техниками ци, они могли противопоставить мощи ханьских воителей лишь численность и слаженность, но и того, и другого оказалось недостаточно. Один за другим, тангуты бросали оружие, срывали доспехи, и бежали без оглядки, спасаясь от верной смерти.

Встретив жёстким блоком копьё какого-то обезумевшего тангута, Инь Шэчи налег на оружие, подставляя врага под атаку жены. Та не подвела — вражеский солдат рухнул с разрубленной головой, заливая утоптанную землю серым и темно-красным. Шэчи огляделся в поисках нового противника, и с удовлетворённой ухмылкой опустил саблю — вокруг остались лишь мертвые и умирающие тангуты. Шестеро обратили в бегство сотню, сокрушив ее силу и сломив боевой дух.

— Мне с женой нужно найти наши вещи, — промолвил он. — Братец Юй, отведешь Цяо Фэна к его младшим?

Дуань Юй не отказался, и небольшая группа разделилась — четверо ушли на поиски оставшихся в плену, а двое задержались в тени одной из палаток. Как-то само собой получилось, что Му Ваньцин оказалась в объятиях мужа, и их губы встретились в нежном поцелуе.

— Почему-то, я ужасно хочу затащить тебя в ближайший шатер, и не вылезать оттуда до самого утра, — прошептал юноша жене на ушко. — Жаль, что это было бы очень несвоевременно.

— Я тоже, — невпопад ответила Ваньцин, и, сжав мужа в крепких объятиях, поцеловала его, жадно и страстно. Нехотя оторвавшись от него, она с недовольством протянула:

— Но ты прав, ты снова прав. Вот что тебе стоило хоть сейчас побыть неправым?

Шэчи с горестным вздохом покивал, соглашаясь с любимой. Кровавый азарт схватки все ещё бурлил в нем, причудливым образом переплавившись в плотское желание, но лагерь побежденного войска тангутов был худшим местом для его утоления. Обменявшись ещё несколькими жаркими поцелуями, муж и жена против воли разжали объятия, и рука об руку направились на поиски украденных тангутами вещей.

* * *

Друзья встретились на окраине лагеря некоторое время спустя. Ночная тьма помалу отступала под лучами раннего рассвета, и первый робкий взгляд солнца из-за линии горизонта неярко озарял палатки и частокол покинутой тангутской стоянки, и окровавленное поле боя в ее середине. Инь Шэчи и Му Ваньцин без большого труда отыскали товарищей — те, не скрываясь, увлеченно беседовали, и их голоса далеко разносились в утренней тишине, отзвуками жизни и радости наполняя мертвую тишину брошенного военного лагеря. Цяо Фэн уже успел избавить своих младших от пут, а Ван Юйянь присоединилась к дружной компании. Сейчас, она и четверка нищих расспрашивали товарищей о ночном бое с солдатами Западного Ся.

— Мы отыскали склад имущества тангутских воришек, и забрали из него свое и ваше, — поведал друзьям Шэчи после обмена приветствиями. Одну за одной, он передал Цяо Фэну пять одинаково выглядящих холщовых сумок, и тот, пользуясь некими одному ему известными признаками, раздал подчинённым их имущество, повесив свою суму на плечо.

— Наши кони — у ворот, при коновязи, — добавил Инь Шэчи, отдавая А Чжу шелковый пояс с несколькими мешочками, прикрепленными к нему. — Сбегавшие мерзавцы думали воспользоваться ими, — он глумливо рассмеялся. — Зимний Ветер их разубедил — у него все копыта в крови. Пойдемте, нам здесь больше нечего делать.

По дороге из лагеря, Шэчи рассказал свояченице об их с женой решении сопровождать ее в поисках Мужун Фу. Дуань Юй также не остался в стороне, поспешив предложить девушке свои услуги. Та с готовностью согласилась на компанию всех троих, чем привела далиского принца в искренний восторг. Один лишь Цяо Фэн глядел все мрачнее, не стремясь заговорить с соратниками. Когда все отвязали коней и вышли за ворота лагеря, он обратился к Инь Шэчи, говоря с непривычной для сурового воителя робостью.

— Шэчи, — произнес он. — У нас с тобой осталось незаконченное дело.

— Дело? — озадаченно повторил юноша. — О чем ты, брат Цяо? Твое имущество и конь — вот они. Или я о чем-то забыл?

— Поединок, — грустно бросил глава Клана Нищих. Инь Шэчи хлопнул себя по лбу, и рассмеялся.

— Точно! — воскликнул он. — Со всеми этими тангутскими невзгодами, наш поединок совсем вылетел у меня из головы. Ты оправился от яда? Эти западные отравители дымили им на тебя так, словно пытались закоптить. Если что, у братца Юя ещё осталось противоядие.

— Я полностью здоров, — сумрачно ответил Цяо Фэн. — Что насчёт тебя? Не устал ли ты после боя?

— Постойте, — озадаченно вмешалась А Чжу. — Какой поединок, о чем вы? Разве вы с Цяо Фэном — не друзья, братец Шэчи? — слова Му Ваньцин о вражде с Кланом Нищих она благополучно пропустила мимо ушей, страдая от яда.

— Друзья, — согласно кивнул наследник семьи Инь. — Но так уж вышло, что клан брата Цяо враждует со мной и Ваньцин. Как глава нищих, Цяо Фэн вынужден сегодня сразиться со мной.

— То есть… ты солгал мне, брат Цяо, — медленно проговорила А Чжу, в своем смятении не заметив, как задушевно обращается к мужчине. — Пользуясь моей доверчивостью, ты обманом вызнал путь моих благодетелей, чтобы навредить им, — взгляд служанки Мужунов заледенел, а красивое лицо напряглось.

— Я не лгал тебе, А