Звонок в дверь раздался через пять минут после начала уборки. Галина машинально отметила на браслете время.

В этот момент она высыпала мусор из совка в помойное ведро.

«Швабра и ведро с тряпкой!» – вспомнила она.

И бегом проскочив в комнату, спрятала их за дверью. Затем огляделась вокруг и довольно улыбнулась – не идеальная чистота, конечно, но вполне прилично.

Спокойным шагом прошла в коридор и заглянула в дверной глазок.

На лестнице стоял Васька с огромным букетом ромашек.

Галина мысленно перекрестилась и открыла дверь.

- Привет, - улыбнулся он. – Можно войти?

И сунул ей в руки букет:

- Все оббегал, но настоящих ромашек не нашел. Говорят, уже отцвели. Эти как-то по-хитрому называются, не запомнил. Но на вид – ромашки ромашками.

- Какая прелесть! – Галина сделала шаг в сторону, пропуская Ваську в квартиру, и закопалась губами в цветы.

Они действительно внешне были точь-в-точь ромашки: желтая серединка, белоснежные лепестки. Но не пахли. Хотя, какая разница? Не в цветах дело. Совсем-совсем не в них.

Галина бросила букет на тумбочку в прихожей, и, повинуясь душевному порыву, обвила руками Васькину шею, прижалась к нему всем телом, коснулась губами губ. Сладких, долгожданных, единственных на свете.

Пальцы сами собой потянулись к его волосам, чтобы закопаться, прочувствовать, насладиться их невероятной мягкостью…

Его волосы были влажные и пахли шампунем.

- Вась, ты из душа? – прервав поцелуй, растерянно пробормотала она.

Не то, чтобы это было плохо. Но как-то совсем неожиданно! И слишком предусмотрительно, что ли. И…

Инстинктивно сделав шаг назад, она внимательно осмотрела Ваську с головы до ног.

Тот был одет в темно-серые, слегка линялые шорты и синюю футболку, тоже немного выцветшую. Нет, вид у него был не затрапезный – в магазин за хлебом сходить самое то, но он вроде шел на романтическое свидание? Или нет?

- Да, - смутился Васька под ее пристальным взглядом. – Только ты не подумай, я не в том смысле! Честно-честно. Я кетчуп на рубашку вылил. Пришлось к дяде Коле заскочить – отмыться и переодеться.

- Какой кетчуп?!

- От хотдога, - не поднимая головы, признался он. - Меня в цветочном магазине спросили – букет оформлять или не надо? Если оформлять, то ждать пятнадцать минут. А там фастфуд напротив. Я и решил… Только не надо, пожалуйста, про трясущиеся руки! Я уже сам про себя все это подумал. Во всех вариантах, включая совсем пошлый.

- Я и не собиралась… - Галина еще раз взглянула на букет, уже более внимательно.

Действительно, он был в яркой обертке в форме розочки, украшен разноцветными ленточками и блестящими сердечками. Если бы Васька не сказал, и внимания бы не обратила!

- Ты такая красивая… - осторожно улыбнулся он, ловя ее взгляд.

- Спасибо, конечно! – с легкой ехидцей в голосе отозвалась Галина. – Но вообще-то нормальные люди предупреждают о своем приходе! А то мог бы застать меня в дырявой футболке, облезлых шортах и с паутиной на голове!

- Ну и что? Ты же вчера сказала, что будешь генералить. Я переодевашку специально с собой взял. Дома матери всегда с уборкой помогаю – мебель отодвинуть, чтобы под ней протереть, половики вытряхнуть, окна хорошо мою – у меня размах позволяет. Пол тоже нормально могу, чисто.

Он прошел в комнату и оглядел ее внимательным взглядом:

- Вижу, еще не начинала. Говори, что делать. Не стесняйся, я все умею.

Галина с раскрытым от изумления ртом попятилась к дивану и плюхнулась на него, во все глаза разглядывая Ваську, словно какого-то инопланетянина:

- Ты что – на самом деле собирался заниматься со мной уборкой?!

- Да. По крайней мере, вначале – точно уборкой, - невозмутимо признался он. – А тебя это удивляет? Или считаешь, что я для тебя… этот…хрен знает кто, в общем?

Это был, что называется, контрольный в голову.

«Именно сейчас бы я в него влюбилась, - обреченно подумала Галина. – Окончательно и без памяти. Если бы это уже не произошло раньше».

Дело было не в уборке, как таковой. У них в семье отец с братом тоже много чего делали по дому. Это не удивляло.

«Но одно дело, когда это в совместном быту, - растерянно признала она. – Или если бы я попросила. А чтобы так… заранее предусмотреть, взять сменную одежду».

Здесь чувствовалась такая искренняя, неприкрытая забота, что это трогало до глубины души, заставляя отзываться целым ворохом чувств. Самых разных, но, в общем-то, объединяемых одним словом. Да, тем самым.

- Ты угадал мое откровенное желание, - тихо проговорила Галина, глядя ему в глаза. – Самое-самое, заветное, истинное.

- Да ладно, ерунда, - улыбнулся Васька. – То все еще впереди, надеюсь.

- Иди ко мне, а? Уборка подождет.

- В хорошем смысле? Или опять допрос с пристрастием?

- Конечно, в хорошем! – горячо призналась Галина. – В самом хорошем, какой только может быть! Но… через допрос.

- Как-то я и не удивлен! – рассмеялся Васька, сел рядом с ней, обнимая: - Это особая фишка наших отношений – ты меня каждый раз допрашиваешь!

Галина улыбнулась в ответ, скользнула руками по его плечам:

- Здесь неудобно, пойдем лучше на кровати поваляемся.

- Ого! Сразу в пыточную?! Может, не надо, я и так все расскажу?

- Надо! – Галина изобразила зловещую усмешку, схватила Ваську за руку и потащила к кровати.

Хохоча в один голос, они рухнули на постель и несколько минут самозабвенно целовались, перехватывая друг у друга инициативу.

«Невозможно им надышаться! - стучало в висках. – Не остановиться, не передумать, не вернуться обратно! Не разлюбить. Это уже навсегда».

Ее ладони гуляли под Васькиной футболкой, запоминая места с самым ярким откликом, чтобы потом повторить этот путь губами.

- Так, экзекуторша! – многозначительно улыбнулся Васька, немного отодвигаясь. – Если тебе нужны реальные сведения, а не бессмысленное бормотание, спрашивай сейчас. Потом будет поздно.

- Никогда не поздно! – бесшабашно отозвалась Галина. – Ежели умеючи.

- Фигасе… - рассмеялся он. – Куда я попал, и где мои вещи?

- Это твой последний шанс сбежать! – прошептала она ему на ухо, мягко касаясь краешком губ. – Воспользуешься? Я отпущу, честно.

- Смысл? На лестнице не сбежал, когда мы на краю пропасти стояли. После того уже ничего не страшно.

Долгий взгляд в глаза…

- Люблю! – выдохнула Галина. – Невозможно люблю. Но действительно,