Мальвани и Феликс чуть ли не год по десятинкам разбирали Лагское побоище и постарались учесть все. Помог и рассказ Рене о том, как он в свое время обошелся с ортодоксами. Более громоздкие и тяжеловооруженные, к тому же не ожидавшие подвоха, те продолжали на всех парусах гнаться за удирающей жертвой. В последний момент Рене резко отвернул, а преследователи на полном ходу налетели на подводную гряду. Тогда маринеры со смешками и подначками выуживали из воды незадачливых блюстителей веры, теперь время шуток миновало. В войне с Годоем места жалости не было и быть не могло.

Имперская кавалерия бестолково металась по полю, мешая сама себе, теснимая со всех сторон передвижной артиллерией, конниками Архипастыря, «Серебряными» и северянами Мальвани. Лишь немногие из офицеров Годоя настолько владели собой, что пытались найти выход. Один углядел на противоположном берегу речонки довольно высокий холм, напоминающий формой лошадиную подкову, на плоской вершине которого виднелось нечто вроде загородки для скота. Когда никто не знает, что делать, первый решившийся хоть на что-то становится вождем. Неизвестный офицер был не в великих чинах, но его люди стойко держались, оберегая командира и одновременно смотря на него с отчаянной надеждой. Офицер привстал на стременах и рявкнул:

— Прорываемся к холму!

Противники не ожидали такого поворота. Между арцийцами и речушкой оказалась лишь пара рядов «Серебряных», давших по врагу нестройный залп и отступивших. На помощь уже мчались пушки, но было поздно. В нащупанную брешь устремились десятки, сотни, тысячи кавалеристов, и остановить их было невозможно.

Опушка Королевского леса

Сезар Мальвани отбросил в сторону переломленный хлыст и про себя выругался — нельзя столь явно выказывать свои чувства. Нельзя? А если в это мгновение решается судьба сражения, а заодно и судьба Арции? Не угодно ли вам сохранять спокойствие? А может, вы желаете помолиться? Командор с трудом удерживал себя от дурацкого вопроса — не вернулись ли наблюдатели. Можно подумать, те забудут доложить и завалятся спать…

Последнее дело, когда полководец нервничает, суетится, гоняет туда-сюда аюдантов, проверяя то, что уже трижды проверено. Вот Феликс, тот умудряется делать какие-то записи. Пристроился, мерзавец, на пеньке и малюет себе в сафьяновой тетрадке… Хотя что взять с клирика, даже с самого лучшего? Ему уж за столько-то лет точно втемяшили в башку, что все в руце Божией…

Мальвани понимал, что он несправедлив, а Феликс — прекрасный друг и замечательный полководец, но напряжение требовало хоть какого-то выхода. Сезар обвел глазами аюдантов, среди которых выделялся Анрио, пожиравший отца умоляющими глазами. Дескать, сколько можно? Другие дерутся, а мы?! Ну пошли меня, пошли же хоть куда-нибудь!!! Может, в самом деле его послать к этому холму? Ну и названьице! Поганая Подкова, это надо же… И такое безобразие в полувесе от Святого града. Мальвани нервно хихикнул. Бой у Поганой Подковы… Интересно, что напишут об этом летописцы? Наверняка переименуют несчастную горушку в какую-нибудь Грозовую гору или Святой холм…

Простучали копыта, и молодой офицер в некогда черном с серебром, а сейчас сером от пыли доломане спрыгнул со взмыленного дрыганта. Парень еще и рта не раскрыл, а Мальвани по светящимся глазам понял: все идет как надо.

— Монсигнор, — Стах Гери сорвал голос, дразня арцийцев, и теперь шипел, как простуженный кот, — монсигнор!.. Мы все сделали… Дали им прорваться. Они теперь у холма… Поднялись до половины, и тут по ним и ударили сверху… Из пушек и мушкетов, а там и мы подоспели.

— Не вырвутся?

— Не должны. Там командор Гоул.

— Тогда действительно не вырвутся, а…

— Монсигнор, мы не забыли!.. Человек двадцать ускакало. За ними гнались, но не очень.

— Будем надеяться, хотя бы один доберется до Годоя.

— Монсигнор!

— Да?

— Разрешите вернуться?

— Не разрешаю, — отрезал Мальвани, — сидеть и отдыхать. Вы мне понадобитесь позже.

Понурившийся Сташек принялся обтирать коня, На помощь прибежали аюданты, выспрашивая про бой, в котором им пока не привелось участвовать.

Мальвани прикрыл глаза — пусть думают, что он дремлет, но мозг лихорадочно работал. Выйдет ли Годой из лагеря? Он должен прийти на помощь гибнущей кавалерии. Должен, иначе конец ему как полководцу.

То, что происходит, хорошо, очень хорошо, но это только первый шаг к победе или… к поражению. Если Годой клюнет, и так не шибко великие силы придется делить. Феликс должен захватить лагерь, а тот вряд ли останется пустым, ну а командору Мальвани достанутся те, кто идет на помощь прижатой к Поганой Подкове кавалерии. Сбрасывать ее со счета рановато, хотя милейшие бароны и наступили на те же грабли, что и на Лагском поле, пусть и под другими знаменами…

Конечно, поможет Рене, да и Эмзар обещался, но станет ли кто-то из них той песчинкой, которая перетянет чашу весов? И в какую сторону?

Наверху что-то зашуршало — белка с любопытством наблюдала за заполонившими ее перелесок пахнущими железом людьми. Она не боялась: в Святой области белок не стреляли, правду сказать, шкурки у них, в отличие от их черных эландских сестричек, были не ахти. Рыжая устроилась на ветке прямо над командором и принялась охорашиваться, а ведь судьба этой зверушки тоже зависит от того, кто победит.

Время не текло, оно ползло, как пьяная улитка. Когда юноша в черно-зеленом плаще Святого воинства привез долгожданное известие, Сезар был готов кусаться. Выслушав, Мальвани встал, поправил нагрудник, хотя толку-то от него, если, скажем, пуля… Прежде чем сесть на коня, командор подошел к Феликсу, которому предстояло выступить чуть позже.

— Пожелайте мне удачи, ваше святейшество!

— Зачем ты так? — Губы бывшего рыцаря тронула нечастая усмешка. — Под Авирой мы вели себя иначе…

— Прости, — улыбнулся Мальвани, — я немного не в себе. До последнего боялся, что Годой останется в лагере.

— Правду сказать, и я тоже, — неожиданно рассмеялся Феликс, — меня просто бесило твое проклятое спокойствие…

Теперь смеялись уже оба.

Подходы к холму Поганая Подкова

Гоблины могли бы идти быстрее, но приходилось соразмерять шаг с людьми и лошадьми, с трудом тянувшими тяжелые пушки. Истосковавшиеся по настоящему делу, раздраженные жарой, горцы рвались в бой. То ли дело было в прошлом году, когда они, выдержав неистовые атаки баронской конницы, пошли вперед, сметая все на своем пути. Их осеняло благословение Истинных Созидателей, казалось, не за горами предреченный Час Справедливости, когда Вернувшиеся покарают предателей и наградят верных.

Увы, победа над Арцией была всего лишь победой над Арцией. Понадобился год, чтобы Годой набрался смелости и решился наконец ниспровергнуть подлую человеческую Церковь.