Хотя он еще и сам не понимал, почему так решил.

– Сэйзед? – вдруг нахмурилась Тиндвил. – Что это?

Она протянула руку к стопке бумаг, вытащила одну страницу, и Сэйзед с неприятным удивлением отметил, что правый нижний угол у нее оторван.

– Это ты сделал?

– Нет. – Сэйзед взял в руки бумагу.

У одной из рукописных копий был оторван последний абзац – предложение или чуть больше. Террисиец поискал недостающий кусок, потом поднял глаза и встретил растерянный взгляд Тиндвил. Она повернулась, перебирая другую стопку бумаг. Вытащила другую копию текста.

Сэйзед почувствовал озноб. У этого листа тоже не хватало угла.

– Вчера я внесла этот отрывок в указатель, – тихо проговорила Тиндвил. – И не покидала комнаты с тех пор дольше чем на несколько минут, да и ты все время был тут.

– А прошлой ночью? Ты выходила в уборную, пока я спал?

– Может быть. Не помню.

С минуту Сэйзед сидел молча, уставившись на страницу. Линия отрыва смотрелась до странности похожей на ту, что была на листе из главной стопки. Тиндвил, видимо, подумала о том же и сложила листы вместе. Те совпали полностью, причем оказались идентичны мельчайшие выступы. Даже если бы их рвали, сложив друг с другом, разрывы не могли оказаться столь одинаковыми.

Некоторое время оба хранителя молча смотрели друг на друга, потом быстро задвигались, перебирая бумажные залежи. У Сэйзеда было четыре рукописных копии текста. Все четыре лишились одного и того же куска…

– Сэйзед… – Голос Тиндвил чуть-чуть дрожал. – Копия! – вспомнила она, но Сэйзеда уже не было на месте.

Выскочив из кресла, он ринулся к сундуку, где хранилась его метапамять. Нашарил висевший на шее ключ, сдернул его и открыл замок. Откинул крышку сундука, вытащил копию, сделанную углем в Обители Серан, аккуратно развернул ее на полу – и вдруг отдернул руку, словно его укусили. В нижней части зияла дыра. Не хватало того же самого предложения.

– Как это возможно? – прошептала Тиндвил. – Кто мог знать так много о нашей работе и о нас?

– И все же, – задумчиво произнес Сэйзед, – как он мог так мало знать о наших способностях? У меня весь текст в метапамяти. Я могу его вспомнить прямо сейчас.

– О чем говорится в пропавшем предложении?

– Аленди не должен попасть к Источнику Вознесения, ему нельзя позволить забрать силу себе.

– Зачем убирать это предложение? – удивилась Тиндвил.

Сэйзед молча смотрел на копию: «Это же невозможно…»

От окна послышался шум. Террисиец повернулся, инстинктивно потянувшись к пьютерной метапамяти, мышцы его увеличились, одеяние стало тесным.

Ставни распахнулись – на подоконнике сидела Вин, которая так и застыла, увидев Сэйзеда и Тиндвил, которая тоже явно набрала силы и приобрела почти мужские габариты.

– Я что-то сделала не так? – осторожно спросила рожденная туманом.

Сэйзед улыбнулся, отпуская пьютерную метапамять.

– Нет, дитя. Ты просто нас напугала.

Он посмотрел на Тиндвил, и та начала собирать разорванные листы бумаги. Сэйзед сложил копию; они обсудят это позднее.

– Вы не видели, чтобы кто-нибудь слишком много времени проводил возле моей комнаты, леди Вин? – спросил Сэйзед. – Кто-нибудь чужой или, возможно, кто-то из стражников?

– Нет. – Вин спрыгнула на пол. Она была, как обычно, босиком и без туманного плаща, который редко носила днем. Если Вин и дралась накануне ночью, то успела переодеться, потому что на ее одежде не было ни крови, ни пота. – Хочешь, чтобы я проследила за кем-то подозрительным? – уточнила она.

– Да, пожалуйста, – запирая сундук, попросил Сэйзед. – Мы подозреваем, что кто-то сунул нос в нашу работу, хотя зачем ему это понадобилось, непонятно.

Вин кивнула. Сэйзед вернулся в свое кресло, а она не двигалась с места, поглядывая то на него, то на Тиндвил. Потом, видимо, решилась:

– Мне надо поговорить с тобой, Сэйзед.

– У меня есть несколько минут, я думаю. Но должен предупредить, что наше исследование не терпит отлагательств.

Вин перевела глаза на Тиндвил – та со вздохом поднялась:

– Пойду проверю, как там наш обед.

Только когда дверь закрылась, Вин немного расслабилась. Подошла к столу, опустилась в кресло Тиндвил, положив ноги на деревянную скамейку.

– Сэйзед, как понять, когда ты влюбился?

– Я не… – Сэйзед удивленно заморгал, – не думаю, что о подобном надо спрашивать меня, леди Вин. Я слишком мало об этом знаю.

– Ты всегда так говоришь. А на самом деле знаешь все и обо всем.

Сэйзед фыркнул:

– В таком случае я вас уверяю, леди Вин, что моя неуверенность совершенно искренняя.

– Но ты должен что-то знать.

– Совсем немного. Скажите, что вы чувствуете, когда находитесь рядом с молодым лордом Венчером?

– Хочу, чтобы он меня обнял, – отворачиваясь к окну, едва слышно произнесла Вин. – Хочу, чтобы он говорил со мной, даже если я не понимаю, о чем. Что угодно, пусть только остается рядом. Я хочу стать лучше из-за него.

– Очень хороший знак, леди Вин.

– Но… – Вин опустила глаза. – Я нехороша для него, Сэйзед. Он меня боится.

– Боится?

– Ну, ему со мной по меньшей мере неуютно. Я видела его глаза после того, как он оказался свидетелем моего сражения за Ассамблею. Он отшатнулся от меня, Сэйзед, он был в ужасе.

– Он увидел, как убили человека. Лорд Венчер в этих вопросах в некотором роде невинен, леди Вин. Дело не в вас, я думаю, это просто естественный ужас при виде смерти.

– В любом случае я не хочу, чтобы он видел меня такой. Я хочу быть девушкой, которая ему нужна, той, которая может поддерживать его политические планы. Той, которая может быть красивой, когда ему нужно взять ее под руку, и может его утешить, когда он расстроен. Но ведь это не я. Ты учил меня светским манерам, Сэйз, но мы оба знаем, что у меня не очень-то получалось.

– И лорд Венчер в вас влюбился. Именно потому, что вы были не такой, как остальные женщины. Несмотря на вмешательство лорда Кельсера, несмотря на вашу уверенность в том, что все аристократы – наши враги, Эленд вас полюбил.

– Я не должна была этого позволять, – с грустью сказала Вин. – Мне нужно держаться от него подальше, Сэйз, ради его же блага. Тогда он сможет полюбить кого-нибудь еще. Кого-то, кто больше ему подходит. Кого-то, кто не убивает от скуки сто человек. Кто заслуживает его любви.

Сэйзед встал и, шурша одеяниями, приблизился к креслу Вин. Заглянул ей в лицо и положил руку на плечо.

– Ох, дитя мое. Когда же вы перестанете тревожиться и просто позволите себя любить?