Венеция опять осталась в одиночестве. Альвиано никоим образом не был виноват в разгроме при Новаре, находившейся далеко за пределами тех территорий, на которые претендовала республика, однако без французских союзников он не мог следовать их совместной стратегии. Вначале он отступил к Адидже, надеясь удержать оборону на реке, но, когда до него дошли сведения о том, что армия лиги под командованием Кардона двинулась на Венето, он поспешил вернуться под защиту стен Падуи. Сделав это, он спас город, но Кардона пошел дальше до самого побережья лагуны, сжег Фузину, Местре и Маргеру и даже произвел оттуда несколько угрожающих выстрелов в сторону Венеции.

Тем временем дож Лоредан вновь обратился с трогательным призывом к своим подданным, прося их делать добровольные пожертвования в казну для спасения республики, а крепких мужчин – собираться под знамена. Поскольку сам он не сделал ни того ни другого (правда, ему было семьдесят пять лет, но какой-то жест с его стороны был бы уместен), реакция была вялой; однако по мере возрастания опасности все больше молодых венецианцев – дворян и простых граждан – пересекали лагуну и отдавали себя в распоряжение Альвиано, готовые броситься на врага при первой же попытке вторжения в свой город.

Однако таких попыток никто не предпринял. Венеция снова, как и много раз в прошлом, оказалась неприступной. Благодаря двум с половиной милям неглубокой воды лагуны она находилась вне досягаемости выстрелов из испанских орудий. У Кардона не было кораблей для вторжения, и через два дня он был вынужден отвести свою армию обратно. Венецианцы последовали за ним. Они почувствовали себя достаточно сильными, чтобы бросить вызов испанцам, и не желали дать им безнаказанно уйти на зимние квартиры. 7 октября 1513 г. две армии встретились у Скио, в нескольких милях к северо-западу от Виченцы, где Ломбардская равнина переходит в предгорья Альп. Битва была тяжелая, но в конце концов добровольческие соединения Альвиано, несмотря на все свое воодушевление, оказались бессильными перед профессиональным войском Кардона. Вначале они отступали, потом их отступление превратилось в поспешное бегство. Некоторым удалось спастись, но многих испанцы догнали у стен Виченцы и перерезали. Проведитор Андреа Лоредан, родственник дожа, был захвачен в плен и хладнокровно убит. Когда эти известия достигли Риальто, венецианцы со стыдом понурили головы.

После столь бедственного окончания военной кампании 1513 г. перспективы Венеции на следующий год казались мрачными, в особенности потому, что Франция, ее единственная союзница, была слишком занята двойным вторжением на свои территории (Генриха VIII на севере и швейцарцев на востоке), чтобы уделять большое внимание событиям в Италии. Однако несмотря на то, что этот год прошел почти в непрерывных войнах, особенно во Фриули, эти столкновения не принесли окончательных результатов. Лев Х, занятый Латеранским собором, не проявлял в военных делах стремительности, характерной для Юлия II; Максимилиан I, как всегда, бедствовал, колебался и не проявлял инициативы; словом, все зашло в тупик.

1 января 1515 г. в Париже умер Людовик XII. Одряхлевший к своим пятидесяти двум годам и уже проявлявший признаки преждевременной старости король осенью 1514 г. женился на Марии Тюдор, сестре Генриха VIII. Пятнадцатилетняя принцесса была ослепительно красива и обладала такой же неистощимой энергией, как и ее брат. Людовик XII старался как мог, но эти усилия оказались для него слишком значительными, и он протянул всего три месяца.

Его двоюродный племянник, зять и преемник Франциск I стал бы для Марии куда более подходящим мужем. Все еще пышущий молодостью и энергией, он достаточно ясно выразил свои намерения в отношении Италии, когда во время коронации официально принял титул герцога Милана, обновив в то же время договор с Венецией; к июлю он уже собрал в Дофине́ армию из 50 000 кавалеристов и 60 000 пехотинцев под командованием ла Палиса, Тривульцио и сеньора де Лотрека – кузена Гастона де Фуа. Это была угроза, которую лига не могла себе позволить проигнорировать. Не менее четырех армий собрались против нового противника: папские войска под командованием брата папы, Джулиано Медичи, испанцы под командованием Кордона, миланские войска Массимилиано Сфорца и сильный контингент швейцарцев, которые к этому времени фактически владели Миланом. Однако испанцы направились в Верону, чтобы не дать венецианцам соединиться со своими французскими союзниками, а паписты двинулись к По, чтобы защитить Пьяченцу. Только швейцарцы и миланцы пошли в горы и заняли позиции у входа на два главных перевала – Мон-Сенис и Монженевр, через которые, как ожидалось, пойдет французская армия.

Однако старый Тривульцио, который, несмотря на долгие годы службы у французов, по рождению был миланцем, не напрасно сражался в Италии на протяжении полувека. Он не пошел ни одним из очевидных маршрутов, а пробрался через долину Стуры; пока швейцарцы сообразили, что произошло, он и его армия уже далеко продвинулись в сторону Милана. Правда, он не стал атаковать город сразу, предпочтя занять позицию у Мариньяно (современный Меленьяно) в нескольких милях к югу, на дороге, которая вела в Лоди и Пьяченцу, в надежде на то, что венецианцам каким-то образом удастся обойти Кардона с фланга и присоединиться к нему.

Швейцарцы, перегруппировавшись в Милане, решили вновь использовать тактику, которая так хорошо послужила им в бою при Новаре. Они вновь уступали французам в численности и не имели артиллерии[273]; вновь они решили полагаться на скорость, дисциплину и динамику, которые помогут им продержаться, и на остроту своих пик в рукопашном бою. 13 сентября, ближе к вечеру, они напали на французский лагерь. Французы были готовы и ждали их, расположив тяжелую артиллерию на правом фланге и 12 000 гасконских лучников на левом. Попав под перекрестный огонь, швейцарцы, вооружение которых всегда было легким для увеличения мобильности, несли огромные потери; но их строй ни разу не сломался, и они не останавливались до тех пор, пока не оказались в пределах физической досягаемости от противника. Теперь преимущество было на их стороне; однако приближалась ночь, и исход битвы все еще не был предрешен, когда примерно за два часа до полуночи по взаимному согласию бой прекратили.

Он возобновился с наступлением рассвета и начался с новой атаки швейцарцев. Однако перерыв оказал решающее влияние: когда французы уже собрались отступать, на востоке появилось облако пыли: это Альвиано, улизнув от испанцев, на полной скорости двигался по равнине. Прибытие свежего и решительно настроенного венецианского войска придало людям Тривульцио мужества и сил; швейцарцы же поняли, что они проиграли. 10 000 погибших остались лежать на поле боя; выжившие, почти все с серьезными ранениями, отправились в мучительный путь до Милана.

Военная репутация швейцарских наемников была такова, что