В конце лета 1218 года Пятый крестовый поход быстро терял импульс. В основном это произошло из-за новой черты кампании. Благодаря административным и финансовым реформам папы Иннокентия III экспедиция была относительно неплохо обеспечена и имела обширный флот поддержки. Это означало, что крестоносцы могли вернуться в Европу, не испытывая особых трудностей, по мере прибытия им на смену свежих войск из Европы. На первый взгляд практика казалась разумной, потому что она помогала армии крестоносцев восстанавливать силы благодаря притоку людской силы. Однако на самом деле она имела пагубное влияние на мораль тех франков, которые оставались на линии фронта, и препятствовала развитию и установлению дружеских связей между крестоносцами, что было очень важно, исходя из опыта прежних кампаний.

Прибытие и отъезд новых латинских контингентов также привнесли изменения в командование и связанные с этим сдвиги в стратегическое мышление. В конце лета 1218 года многие немцы и фрисландцы отправились домой. В это же время в Северную Африку вместе с крестоносцами из Англии, Франции и Италии прибыл испанский церковник Пелагий, кардинал-епископ Альбано. Пелагий, человек сильный и упорный, прибыл на осаду Дамьетты в качестве папского легата для реализации возлагаемой Иннокентием надежды на возглавляемый церковью Крестовый поход. Некоторые современные историки описали его далеко не лучшим образом: один из авторов заявил, что кардинал был «безнадежно недальновиден и тупо упрям». Также было выдвинуто предположение, что кардинал принял командование Пятым крестовым походом. Ни одно из этих мнений не является до конца верным. На самом деле авторитет и влияние Пелагия росли постепенно, и, по крайней мере вначале, он весьма эффективно сотрудничал с другими лидерами, такими как де Бриенн. Церковное лидерство кардинала также помогло пробудить новое чувство религиозной преданности в армии, подняло настроение и моральный дух людей. Это являлось важным фактором, поскольку испытания ожидали нешуточные.

В месяцы после прибытия Пелагия латиняне столкнулись с проблемой, с которой приходилось бороться и многим армиям крестоносцев до них: зимняя осада. Собравшись на западном берегу Нила, напротив Дамьетты, они испытывали много мучений. В ночь на 29 ноября разыгрался такой сильный шторм, что волнами залило лагерь франков, так что, проснувшись, крестоносцы находили в своих палатках рыбу. Скудная пища привела к вспышке цинги. Оливер Падерборнский и Жак де Витри описывали страдания заболевших. Утверждали, что христиане больше не могли видеть песок и мечтали о возможности посмотреть на поле зеленой травы. Конечно, население Дамьетты тоже страдало, равно как и аль-Камиль в своем лагере на юге. В начале 1219 года он был вынужден вернуться в Каир, чтобы помешать попытке государственного переворота, но своевременное прибытие его брата аль-Муаззама ликвидировало опасность, и аль-Камиль смог вернуться к осаде раньше, чем франки успели воспользоваться преимуществом.[352]

Первые восемь месяцев 1219 года ситуация оставалась тупиковой. Крестоносцы достаточно хорошо закрепились на своем берегу Нила, чтобы не опасаться атаки, но им не хватало людской силы и ресурсов, чтобы сломить оборону Дамьетты или вытеснить войска аль-Камиля с поля боя. Положение латинян ухудшилось, когда в мае еще одна группа войск вернулась на Запад. На протяжении большей части этого периода люди надеялись на скорое прибытие Фридриха II. Все крестоносцы, включая Пелагия, ожидали появления монарха из дома Гогенштауфенов во главе большой грозной армии, которая моментально сломит любое сопротивление Айюбидов. Проблема заключалась в том, что Фридрих все еще находился в Европе и спорил с Римом относительно коронации, и до Египта дошли слухи, что он не присоединится к крестоносцам до марта 1220 года — и это еще в самом лучшем случае. Жак де Витри, вспоминая о настроении армии, написал: «Большинство наших людей находились во власти отчаяния».[353]

В этот период театр военных действий в Египте посетил самый странный визитер за всю историю крестовых войн. Летом 1219 года в лагерь христиан прибыл Франциск Ассизский, святой, проповедовавший принципы крайней бедности и страстной веры. Он проделал путь в Египет в лохмотьях святого человека, веря, что может принести миру мир (и успех Крестовому походу), обращая мусульман в христианство. Святой Франциск явился в лагерь мусульман для переговоров и попросил удивленных египтян отвести его к аль-Камилю. Приняв его за безумного, но безобидного попрошайку, они согласились. Во время последовавшей странной аудиенции аль-Камиль вежливо отклонил предложение Франциска продемонстрировать могущество христианского Бога, пройдя сквозь огонь, и святой был вынужден вернуться восвояси ни с чем.

Несмотря на интересную «дополнительную программу», положение в Египте было серьезным. Урожай в дельте всегда был тесно связан с небольшими колебаниями в ежегодном разливе Нила. В том году река не сумела подняться над берегами во многих районах, и это вызвало резкий рост цен на зерно, а также нехватку продовольствия. К сентябрю аль-Камиль признал, что измученный гарнизон Дамьетты находится на грани краха, и потому предложил крестоносцам условия перемирия. В обмен на снятие блокады он обещал возвращение франкам Иерусалима и большей части Палестины и, возможно, также Истинного креста. Замки Керак и Монреаль оставались у Айюбидов, но в качестве компенсации мусульмане обещали весьма привлекательную ежегодную дань.

Это невероятное предложение подтвердило, что настоящие приоритеты Айюбидов находились в Египте и Сирии, а не в Палестине. Предложение вернуть христианам Святую землю вдохнуло новую жизнь в Иерусалимское королевство и весь Утремер. Однако в этот критический момент появились первые явные признаки разногласий между лидерами экспедиции. Жан де Бриенн и Тевтонский орден высказались за заключение договора с мусульманами. Их поддержали многие крестоносцы. Но в конце концов верх одержали взгляды кардинала Пелагия, одобренные тамплиерами, госпитальерами и венецианцами, и предложение аль-Камиля было отвергнуто. Были высказаны законные опасения, касающиеся жизнеспособности Франкского королевства, лишенного трансиорданских крепостей Керак и Монреаль, которые были так же важны и для аль-Камиля, надеявшегося с их помощью сохранить в безопасности коммуникации между Египтом и Дамаском. Венецианцы могли также быть больше заинтересованными в коммерческом потенциале Дамьетты, чем в возвращении Иерусалима. Но ключевым соображением, стоявшим за решением Пелагия, была искренняя вера в то, что появление Фридриха II даст возможность получить более выгодные условия.

Переговоры окончились ничем, и в конце лета еще несколько групп крестоносцев отбыли на Запад; им на смену прибыли другие, что вовсе не способствовало укреплению порядка в христианской армии. В начале ноября 1219 года аль-Камиль сделал последнюю попытку вытеснить франков, начав большое наступление, однако его войска были отброшены. К этому времени население Дамьетты находилось в тяжелейшем положении. В ночь на 5 ноября итальянские крестоносцы заметили, что одна из городских башен, уже частично разрушенная, осталась без охраны. Бросившись вперед с осадной лестницей, они поднялись на стену и очень скоро позвали остальных следовать за ними. В городе латиняне увидели страшное зрелище. Оливер Падерборнский записал, что они «обнаружили улицы, заваленные телами мертвых, умерших от болезней и голода». Когда обыскали дома, там были найдены ослабевшие мусульмане, лежавшие на кроватях рядом с трупами. Осада, длившаяся восемнадцать месяцев, дорого обошлась защитникам города — десятки тысяч человек погибли. Тем не менее франки ликовали — они долго ждали этого успеха, да и добыча оказалась немаленькой — много золота, серебра, шелков. Жак де Витри тем временем надзирал за немедленным крещением выживших мусульманских детей.[354]