– Выходит, у Валерия Геннадьевича есть недвижимость на Лазурном берегу?

– Вроде да., – Роза ответила уже почти заговорщическим тоном. – Во всяком случае он доверительно сообщал об этом Марку, поскольку искал пути перевозки туда мебели и картин. У Марка на этот счет большие связи и возможности. Только уж вы меня не выдавайте.

Услышав бой старинных часов на стене и взглянув на массивный золоченый циферблат, я с ужасом обнаружила, что безнадежно опаздываю и взяла с кресла портфель.

На прощание Роза выразила сожаление, что мне не довелось побывать на могиле Рубинштейн и увидеть на плите ее инициалы «IR».

– Поймите, я совсем не в тех отношениях с банкиром, чтобы принимать от него такие дорогие подарки и обременять его своим присутствием. К тому же у меня дети и муж, – добавила я.

– Как вы прозаичны, милая, – хохотнула Роза, – а я грешным делом подумала: какая интересная женщина, даже чем-то похожа на Иду, вот ведь совпадение, просто женская красота сегодняшнего дня.

Я не нашлась, что ответить, да и откровенничать по любому поводу с кем бы то ни было не в моем характере. Поблагодарив собеседницу и радуясь в душе, что не увидела Марка еще раз, я покинула галерею.

Элла Беляева

Отложив, наконец, журнал в сторону, я поднялся с дивана, чтобы покормить собаку и, не мешкая, отправиться на вечернюю прогулку по берегу залива.

Анна Ахматова. Эскиз А. Модильяни

На следующий день Элла Андреевна снова разбудила нас ранним звонком. Я никогда не был в Вансе и не тешил себя надеждой отыскать на местном кладбище могильную плиту с инициалами IR, поскольку Борис Носик, знаток русской истории на Французской Ривьере в одной из своих книг, посвященных окрестностям Ниццы, признавался, что долго искал могилу божественной Иды на кладбище в Вансе, но увы, не нашел. Однако Элла Андреевна упорно призывала меня вести поиски не там, а в Сен-Поль-де-Вансе, который располагался в нескольких километрах от Ванса и на кладбище, где покоился художник Шагал. Я не без раздражения в сотый раз ссылался на Носика, убеждавшего читателей, что Ида захоронена именно в Вансе.

– Ну что вы, Денис, тычете мне в нос этой книжонкой. Носик, похоже, не смотрел фильм «Играем Иду Рубинштейн». Там несравненная Илзе Лиепа играет Иду, да так, словно та оживает, а голос, что звучит за кадром – самого Максима Суханова. Он ясно говорит в конце фильма, что Ида захоронена именно в Сен-Поль-де-Вансе, и на ее могильной плите выбиты буквы IR.

Эскиз к мистерии «Мученичество святого Себастьяна». Л. Бакст

В конце концов для после долгих препираний было решено начать с Ванса, а потом уже поехать в Сен-Поль, но только без собаки, чтобы не отвлекал внимание, и для удобства воспользоваться местным автобусом, а мою машину оставить в Ницце.

Старинный и тихий Ванс встретил нас ярким солнцем и утренней свежестью горного воздуха. Мы обошли все ближние и дальние уголки кладбища и, казалось, уже окончательно потеряли надежду после трех часов бесплодных поисков. Оставалось только взять такси и переехать в Сен-Поль, но Элла Андреевна, находясь в состоянии какого-то нервного возбуждения, словно искала могилу близкого себе человека, отчаянию не предавалась и с завидным упрямством и какой-то милой навязчивостью обращалась к пожилым жителям этого городка, пытаясь выведать нужные сведения. Наконец одна из старушек, что мы встретили на цветочном базаре, посоветовала нам обратиться в туристическое агентство, которое находилось возле автостоянки. Элла Андреевна направилась туда с такой скоростью, что я еле за ней поспевал. Распахнув дверь агентства, мы увидели за стойкой рыжего долговязого парня, болтающего по телефону. Наше стремительное появление явно озадачило его и, даже не попрощавшись с собеседником, он прекратил разговор и обратился к нам с искренней учтивостью. Узнав, что нам нужно, он заверил, что сможет нам помочь. Перебрав несколько затертых толстых тетрадей, что стояли на полке, он нашел пометки, относящиеся к предмету наших поисков. Радостно улыбаясь и с удовлетворением наблюдая наше восторженное удивление, он назвал нам точное место захоронения: участок в квадрате 16, могила 5. На прощание он подарил нам карту городка, на обороте которой пометил место захоронения.

К кладбищу Элла Андреевна почти бежала, и я с необычной для себя радостью наблюдал за худенькой прямой спиной, сам как будто возвращаясь в детство и представляя себя участником увлекательной игры.

Могила Иды Рубинштейн

Серая, почти провалившаяся замшелая плита на могиле не хранила на себе ожидаемые латинские буквы, прописанные в завещании Иды. Значилось полное имя знаменитой русской дивы, не оставляя никаких сомнений, что это именно то, ради чего мы прибыли сюда. Еще на плите был выбит католический крест и стояла дата: 1960.

Улыбка засветилась на лице Эллы Андреевны, и она судорожно захлопала в ладоши.

– Это наша Ида. Она приняла католичество, замаливая здесь грехи.

Я разделял ее радость, с трудом сдерживая ликующую улыбку. В тот день нам явно повезло, и груз моральных обязательств свалился с моих плеч. Успокоившись, умиротворенная Элла Андреевна переключила свое внимание с могильных плит на уникальную природу здешних мест. Я наблюдал, как аромат пряных трав средиземноморья буквально пьянил ее сознание, а виды зеленых цветущих долин, поросших апельсиновыми деревьями, приводили ее в состояние эйфории. Чудная панорама окрестных холмов и виноградников вызывала в ней неподдельный восторг.

Как будто очнувшись, она спросила:

– Денис, а почему вы не вывозите сюда из Москвы на время холодов своих стариков? Это же преступление.

– Проблема не во мне! Если моему отцу не удалось это сделать, то куда уж мне. Бабушка у нас тот еще оригинал. Убеждена в том, что Ницца – это бесовское место. Это все Булгаков. Тут еще безвременная и нелепая смерть родителей окончательно убедили ее, что отец приобрел здесь виллу на свою голову.

Элла Андреевна задумчиво молчала и вдруг, как будто что-то вспомнив, сказала:

– На первый взгляд действительно глупо, но возможно, она недалека от истины.

– Как? – я остановился и посмотрел на свою гостью совсем другими глазами. – И вы тоже заговорили об истине?

– Послушайте, Денис, не кипятитесь. Вы, похоже, забыли, что когда в 1850 году Герцена за его политические взгляды и бунтарский дух выслали из Франции, он перебрался в итальянский Пьемонт, избрав Ниццу в качестве временного прибежища, и поселился на Променад Дез Англе. Именно в это время в Москве зверски убили Луизу. Положим, это всего лишь простое совпадение, однако Герцен почему-то сразу по прибытии на Лазурный берег принялся чертить у дверей своего дома различные пентаграммы, желая огородить себя от злых духов, будто чего-то или кого-то боялся.