«И чего эта горе-психоаналитик пытается найти в моей русской душе, – подумал я. – Дурочка, она думает, что там погреба, а там ничего нет, сплошные потемки, как в черном квадрате Малевича».

– Как в черном квадрате, – повторил я вслух, обводя пальцем в воздухе контуры предполагаемой геометрической фигуры.

– Говори по-французски, я тебя не понимаю, – зябко сжав острые колени, засмеялась Клер.

Прелесть ее улыбки продолжала меня очаровывать.

– Я говорю, что люблю тебя, – тихо сказал я, все еще пребывая в восторге от ее желанного тела.

– Не ври, – прошептала она в ответ. – Ты говорил совсем другое!

– Другое? Разве ты не слышала, что я сказал?

– Слышала, но это же была неправда. Так?

– Мне казалось, что ты понимаешь меня и всегда ровно настолько, насколько я хотел быть понятым.

– Это тогда, когда я тебе верю.

– Верь и сейчас.

Она поднялась и безмолвно пошла ко мне, глядя прямо в глаза. Я не мог двигаться и только наблюдал.

«Поганый город», – зазвучало в ушах бабушкино предостережение.

Дьявольски красивая нагая девушка улыбалась.

Но главное – не ее улыбка, не идеальные груди и даже не ноги. Главное – глаза. Они заставляли теряться в привычных ориентирах, пока я не почувствовал вкуса ее помады, и мое сердце больно заколотилось в висках.

От неё исходил аромат, показавшийся мне знакомым.

Так, наверное, должны были пахнуть только ангелы.

– Кто ты?

– Догадайся, – алые губы едва шевелились.

– Может, ты и есть тот ангел-хранитель, о котором в детстве мне рассказывал отец, – сказал я чуть охрипшим голосом.

– Спасибо, что не дьявол, – улыбка снова тронула прелестные губы. – Я Муза… – наконец произнесла она под звуки раскатистого грома, доносившегося со стороны альпийских гор. Дождь за окнами заметно усиливался. Меньше всего мне хотелось говорить…