— Я не собираюсь никого лечить, — сообщила я, мужественно снося ощупывание ребер. — Займусь патологической анатомией.

— Патологоанатомы работают не только с трупами.

— Но они не занимаются непосредственно исцелением.

— А вы будете уникумом: будете выявлять патологии и тут же их исправлять, — под нос себе пробубнил Грин. Ему что-то не нравилось в большом кровоподтеке, который я ощущала расползавшимся по внешней стороне бедра пятном. А мне не нравилось, что доктор слишком долго держит на месте ушиба ладонь.

— Что тогда будет делать хирург? — спросила, чтобы отвлечь его.

— Любоваться вами… Вашей работой, я имел в виду.

— Угу, — сказала я, всем видом давая понять, как верю, что это он и имел в виду.

— Угу, — задумчиво согласился он непонятно с чем. Укрыл меня и уселся на стул, забросив ногу на ногу. — Не буду я вас лечить.

— Как? — опешила я.

— Никак не буду. У меня выходной. А вы и сами справитесь. Самоисцеление дается обычно труднее даже опытным целителям, но вы не так сильно пострадали: достаточно сплести восстанавливающее заклинание и замкнуть на себя. Хотите, покажу, как это делается?

— Если скажу, что не хочу, оставите меня страдать?

— А вы так скажете?

…Дверь в палате не запиралась, и он подпер ее стулом. Ни к чему случайные свидетели. Незачем кому-либо видеть, что я снова владею магией.

Хотя такой магией я и не владела. Даже не знала ее до того, как почувствовала внутри себя разбуженное бережным прикосновением чужого дара тепло.

До этого момента я не задумывалась, действительно ли у меня есть целительский талант, а если бы и задумалась, то не нашла бы ответа. Получить его можно только так — через собственную боль, отстранившись от иных ощущений. Пережить, осознать, поверить. Понять, чем отличается энергия внешних потоков от той, что течет внутри тебя, со скоростью твоей крови, подгоняемая ударами твоего сердца. Увидеть, прикрыв глаза, как эта энергия наполняет тебя, питая каждую клеточку тела и одновременно питаясь от них, вбирает твою жизнь, отдает тебе же, приумножая, и просится наружу. Не удержишь — вырвется непокорная, растратишь все до капли, ничего не оставив себе. Научишься управлять ею, отдавать постепенно — и она будет множиться так, что хватит и тебе, и другим.

А когда поймешь все это, можно идти дальше: срисовывать узор незнакомого плетения, ловить ускользающие ниточки энергии, протягивать сквозь себя, как через канву, связывать с теми, что пробегают внутри. Кутаться в получившуюся паутину, чувствуя, как растворяется в ней боль, а твоя жизнь, слившись на мгновение с силой мира, возвращается к тебе…

Когда я пришла в себя, вырвавшись из омута новых затягивающих ощущений, Грин стоял уже в дверях. Мне нужно было сказать ему что-то. Поблагодарить? Поделиться тем, что сейчас казалось мне божественным откровением? Попросить не уходить? Я открыла рот… и выдохнула обреченно…

— Отдыхайте, Бет.

— Вы…

— У меня выходной. И книга, я говорил. Интересная. Когда дочитаю, могу одолжить.

Все-таки это было предчувствием — ощущения, преследовавшие меня с первой встречи, навязчивая мысль, что этот человек станет причиной моих бед. Кто знал, что оно исполнится так?..

В дверь постучали, и я натянула одеяло на плечи.

— Можно, мисс? — заглянул осторожно Крейг. — Поговорить хотел, покуда минутка есть. Наедине.

— А где…

— Милорд наш? — понял инспектор. — Явится сейчас. С доктором только побеседует на ваш счет да еще по одному дельцу. Про мальчишек слыхали, что в городе начудили? Эд тут их жертву выхаживает.

Эд. Так странно. Оливера я с самого начала называла по имени, пусть и мысленно. А Грин всегда был Грином. Или доктором. Но не Эдвардом и тем более не Эдом…

— Я бы жертве этой еще и добавил, — продолжал инспектор. — Да ребят жалко. Потому и вот… Но вам я другое сказать хотел. Кулон мой при вас?

Я потянула за цепочку артефакт, с которым приучила себя не расставаться даже на время ночного сна.

— Хорошо, — кивнул Крейг. — Еще пару человек с вами оставлю, на всякий случай. Так что не волнуйтесь особо.

— Из-за чего я не должна волноваться? — уточнила я, насторожившись.

— Милорд ректор вам с утра ничего не сказал?

Я замотала головой. С утра милорда занимало иное.

— Тревожить не хочет, — по-своему перевел полицейский. — Мартин Кинкин у нас не пропал уже. Уехал он, перевелся.

— Забывают, — поняла я. — Останется мисс Сол-Дариен, и все.

— То-то и оно, — прокряхтел мой собеседник. — И от кровавой вашей книжки, выходит, толку нет. Потому сегодня некромантов и торопил. Думал, разглядим что. И разглядели. Стажер-то у меня и впрямь глазастый, пятно на паутине приметил. И искажению, на которое те умники пеняли, там взяться неоткуда. Не с сетью проблема была. Библиотекарь в некромантии спец, не мог не знать, что после попробуем проекцию вывести. Так что, думаю, следы он нарочно не до конца затер.

— Лидия говорила с кем-то, когда вошла в склеп, — вспомнила я. — Но убийца подошел к ней со спины, значит, она обращалась не к нему… Получается, у библиотекаря есть сообщник?

— Или опять гад чужими руками действует. Чары на убийце были. Отчего бы не тот же поводок?

— И мужчина, задушивший Лидию, — не преступник, а такая же жертва?

— Может быть. Но искать все равно будем. А тем временем попробуем библиотекаря расшевелить.

— Как?

— Вот об этом и пришел поговорить. Оно, конечно, сразу нужно было, до того как все решил, но вы уж не ругайте старика. Устроил я тут… утечку информации. Слушок пустил про книжку вашу. Ничего конкретного, народ-то не в курсе, что к чему, но слова ключевые: аномалия, фиксация событий, обращение изменений. Кто знает — тот поймет. А попутно с этим взял артефакты, воздействующие на память, — такие, знаете, для модуляции приятных снов, некоторые с ними еще задания учат, только без толку, забывается быстро. Но несколько дней наведенная память держится.

— Память о чем?

— О пропавших. Немного, но имена в разговорах начнут всплывать. Вроде как вспомнится, что были такие. Там-то жили, там-то учились. Слухи поползут.

— Милорд Райхон согласился? — не поверила я. — Это же несанкционированное воздействие на сознание…

— Экие вы слова знаете, — не дал мне закончить Крейг. — Несанкционированное! Только мне от Оливера что согласие, что запрет — все едино. Мне на подобное в другом месте санкции запрашивать нужно, — слово «санкции» он выговорил со смаком, напоминая мне, глупой студентке, что ему знакомы как заумные термины, так и законы. — Но в том месте я тоже не спросился, не обессудьте. Я сволочь эту поймать хочу, мне писульки с пояснениями строчить некогда. Тем паче с такими пояснениями, за которые меня в смирительную рубашку обрядят да в тихий дом упекут. Смекаете?