Радостное впечатление производит наблюдение, с какой настойчивостью в городе поддерживают чистоту и порядок и даже разрешают вопросы благоустройства города. Я видел много случаев, когда после очередного артобстрела зияющие дыры пробоин домов на следующий день заделываются кирпичом, так что непривычный взгляд сразу определит, что здесь был разрыв снаряда. На главных улицах города даже огромные провалы домов от бомб заделывались и маскировались фанерными листами с разрисовкой окон, барельефом и т. п. Все ямы на улицах от упавших снарядов также быстро выравниваются, и улица приобретает прежний вид.

На Советском проспекте до войны не успели заасфальтировать кусок проспекта (от Старо-Невского до 2-й Советской). На днях я видел, как женщины покрывали асфальтом то, что не успели в мирное время доделать. В скверах, городских садах всюду зелень. Если не огородные грядки, то клумбы с цветами. И в этих скверах, также как идо войны, резвятся и играют дети. В окнах многих домов я видел горшки с цветами. Удивляешься, как они перенесли зиму 1941 года. Улицы подметаются. Кое-где даже встречаются женщины-дворники в белых передниках. В трамваях, на улицах много женщин в шелковых платьях, на ногах хорошие туфли (правда, с чулками дело обстоит, видимо, хуже). Маникюр вновь вошел в быт ленинградских женщин. Накрашенные губы довольно распространенное явление. Всего этого до лета 1942 года еще не было. Жизнь берет свое. А еще в марте-апреле 1942 года было дико встретить женщину с накрашенными губами. Веселый смех, быстрая походка прохожих была редкостью. Я не забуду странного впечатления, когда в марте 1942 г., проходя по одной из улиц, я в одном из окон дома услышал звуки фокстрота от патефонной пластинки. В городе вновь работают многочисленные парикмахерские, магазины, бани, кино, театры, торгуют киоски с лимонадом. А ведь еще в апреле 1942 г. во всем городе, кажется, работало 3-4 кино. В банях были очереди. Парикмахерские были заколочены. Трамвай возобновил свою работу 15 апреля 1942 г., и сейчас работают сравнительно хорошо, на площадках трамвая висят редко, и то только в часы поездки на работу и с работы. (Правда, надо учесть, что население города сократилось более чем в 3 раза.) Многие трамвайные вагоны с заколоченными фанерой окнами, пробоинами от осколков снарядов. Не один десяток трамваев за этот год превратился от внезапного шквала огня в кровавое месиво ленинградских пассажиров. И все же народ продолжает ездить в трамвае и во время артобстрела (в тех случаях, когда трамвайное движение полностью не прекращается). Город живет своей жизнью. Израненный снарядами и бомбами, подорванный в своей силе суровой блокадой, потерявший сотни тысяч своих горожан за зиму 1941/42 гг., город Ленина продолжает незыблемо держать свою вахту…

Ленинградцы. Блокадные дневники из фондов Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда / авт. – сост. И. А. Муравьева. СПб., 2014. С. 224–225.

Глава девятая. Б. В. Бычевский: «…Явных признаков того, что гитлеровцы собираются снять блокаду города, пока не обнаруживалось…» (сентябрь 1943 г.)

В первый день сентября 1943 г. блокадный биограф Н. П. Горшков записал в своем дневнике: «…Туманное утро, t +12°. Днем хорошая теплая погода. Над городом производились учебные полеты наших самолетов с привязанными мишенями, по которым производили учебную стрельбу наши молодые зенитчицы-девушки. Сегодня начали нормально работать школы»[913]. Здесь термин «нормально» требует пояснения – нормально в условиях города-фронта. Еще до того, как ученики младших классов успели сесть за парты (старшеклассники находились пока на уборке овощей), на улицах стали разрываться первые в этот день вражеские снаряды. В сентябре 1943 г. среднесуточная продолжительность артиллерийских обстрелов осажденного Ленинграда превысила семь часов! Из 66 834 выпущенных в 1943 г. по городу-фронту вражеских снарядов 11 294 пришлось на сентябрь[914]. Агонизируя, противник вымещал свою злобу на мирном населении, подвергая ожесточенным обстрелам предприятия и школы, госпитали и больницы, вокзалы и кинотеатры, магазины и столовые, трамвайные остановки и наиболее людные перекрестки.

К сожалению, усиление артиллерийских обстрелов не укрепило чувство смертельной опасности у многих ленинградцев, которые во время налетов продолжали оставаться на своих рабочих местах или дома, не укрывались в убежища, если артиллерийский обстрел заставал их на улицах города. «Вчера был ожесточенный обстрел, – отметил 4 сентября 1943 г. в своем дневнике один из ленинградцев. – Застрял в самом неудобном месте на углу Невского и Садовой, где всего строже милиция следит за соблюдением правил поведения во время тревоги. Вместе с толпой 15-20 человек три часа провел в подворотне здания Публичной библиотеки. Обстрел продолжался, но мне удалось улизнуть из-под бдительного присмотра дежурных МПВО. Менее людными, боковыми улицами добрался к себе домой на Старо-Невский. У Московского вокзала где-то рядом со мной снаряд разорвался так близко, что отчетливо слышал звуки падения осколков»[915].

Чтобы сократить неоправданные людские жертвы, городские власти приняли ряд строгих административных мер. На основании постановления Ленинградского городского комитета партии и Исполкома Ленгорсовета «О мероприятиях по уменьшению потерь среди населения при артиллерийских обстрелах города» 11 сентября 1943 г. были запрещены занятия в школах и всех детских учреждениях, не имевших укрытий, временно закрыты кинотеатры, 132 трамвайных остановки были перенесены с перекрестков в глубину улиц, железнодорожные поезда стали вместо Финляндского вокзала прибывать и отправляться со станций Ланская, Кушелевка и Пискаревка[916]. На южных фасадах зданий на главных магистралях города появились предупреждающие надписи: «Граждане! При артиллерийском обстреле эта сторона улицы наиболее опасна!».

Однако наиболее эффективным средством противодействия варварским обстрелам осажденного Ленинграда могла стать только хорошо организованная контрбатарейная борьба с вражеской дальнобойной артиллерией. «Учитывая то, что орудия противника, которые вели огонь по городу, находились за пределами досягаемости нашей артиллерии, – вспоминал начальник штаба артиллерии Ленинградского фронта Н. Н. Жданов, – положение с контрбатарейной борьбой становилось нетерпимым и требовало принятия каких-то решительных мер… В связи с этим встал вопрос об организации специального артиллерийского соединения со своим штабом и всеми средствами управления…»[917]

Направленные в Ставку Верховного Главнокомандования предложения Военного Совета Ленинградского фронта были внимательно и оперативно рассмотрены, и 16 сентября 1943 г. последовал приказ Ставки ВГК за подписью И. В. Сталина[918]. «Для наиболее эффективного использования артиллерийских средств Ленинградского фронта и КБФ для борьбы с артиллерией противника, ведущей огонь по г. Ленинград, – говорилось в этом приказе, – сформировать Ленинградский контрбатарейный артиллерийский корпус»[919], который на правах отдельного соединения подчинялся непосредственно Военному Совету Ленинградского фронта[920]. Командиром Ленинградского контрбатарейного корпуса был назначен опытный артиллерист полковник H. Н. Жданов, возглавлявший ранее одну из лучших контр батарейных частей. Военному Совету Ленинградского фронта этим приказом поручалось пересмотреть боевые порядки частей формируемого корпуса с целью полного использования дальности стрельбы батарей, а