также организовать занятия с личным составом частей корпуса по овладению более совершенными методами стрельбы с использованием корректировочной авиации, воздушного наблюдения и аэростатов и всех средств инструментальной разведки. В связи с этим командующему ВВС Красной Армии маршалу авиации А. А. Новикову поручалось сформировать две истребительные эскадрильи и передать их к 30 сентября 1943 г. в распоряжение командира Ленинградского контрбатарейного артиллерийского корпуса[921].

Ленинградский артиллерийский контрбатарейный корпус был создан в кратчайшие сроки в составе 5 артиллерийских полков, пушечной артиллерийской бригады, отдельного тяжелого пушечного артиллерийского дивизиона, 3 артиллерийских разведывательных дивизионов, одного воздухоплавательного дивизиона аэростатов наблюдения, авиационного истребительного полка, 2 корректировочных эскадрилий, отдельного батальона связи и инженерной бригады. В корпус также вошла артиллерия Приморской оперативной группы, с которой была налажена устойчивая радиосвязь. Кроме того, корпусу была оперативно подчинена морская железнодорожная артиллерийская бригада[922].

Для удобства управления огнем корпуса было создано 6 артиллерийских групп, в которых насчитывалось 195 орудий калибра от 122 до 356 мм. Каждая нацелена на определенную вражескую артиллерийскую группировку. Беззаботнинская группировка противника, созданная специально для обстрела Ленинграда, теперь находилась под огнем 2 наших контрбатарейных групп. Все артиллерийские группы противника имели 240 орудий, в том числе и дальнобойной артиллерии[923].

Создание контрбатарейного артиллерийского корпуса в составе Ленинградского фронта на правах отдельного соединения стало важным фактором осуществления новых планов по разгрому 18-й армии противника, которые начали активно разрабатываться с начала сентября 1943 г. в штабе Ленинградского фронта. 6 сентября 1943 г. командующий войсками Ленинградского фронта Л. А. Говоров направил Директиву командующим войсками 42-й, 55-й, 67-й и 2-й ударной армии Приморской оперативной группы, командующему КБФ, командующему артиллерией фронта, командующему 13-й воздушной армией, начальнику инженерных войск фронта, начальнику тыла фронта[924]. Эта директива имела принципиально важное значение для понимания новых планов командования по разгрому 18-й армии группы армий «Север». Главным в этих планах было перенесение центра тяжести с крайнего левого фланга на крайний правый. Основной ударной силой должна была стать 42-я армия, которой ставилась задача «подготовить удар главных сил в направлении Красное Село, Ропша, прорвать главную оборонительную полосу противника на участке Урицк, Венерязи, овладеть Красносельским узлом обороны и, развивая удар на Ропшу, соединиться с войсками Приморской оперативной группы и совместно с ними окружить и уничтожить петергофско-стрельнинскую группировку противника»[925].

9 сентября 1943 г. Л. А. Говоров провел совещание с руководящим составом фронта, на котором перед командующими армиями и отдельными соединениями были поставлены конкретные задачи. 67-я армия генерал-лейтенанта М. П. Духанова должна была овладеть в ближайшее время мощным опорным пунктом – поселком Синявино, неоднократные попытки овладеть которым заканчивались неудачей. Начальники родов войск получили задание начать постепенную, незаметную для противника, переброску частей усиления из 67-й армии в полосу 42-й. «Леонид Александрович проводил совещание с редкой для его сдержанного характера увлеченностью, – вспоминал начальник Инженерного управления Ленинградского фронта Б. В. Бычевский. – Обычно бледное сухое лицо разрумянилось. Он, словно чеканя основные тезисы, знакомил нас с большим замыслом, продуманным им до мельчайших деталей… По замыслу командующего войска Ленинградского фронта должны были нанести удары со стороны Пулкова на Гатчину и с Ораниенбаумского плацдарма – на Красное Село и на Кингисепп, а войска Волховского фронта – на Новгород – Лугу»[926]. Говоря о первом этапе планируемой операции – об ударах 42-й армии из Пулково и Приморской оперативной группы – со стороны Ораниенбаума по направлению на Ропшу, Л. А. Говоров назвал их «косыми ударами», которые должны были, срезая занятый немецкими войсками выступ у южного побережья Финского залива, соединиться, образовав единую территорию[927]. В тот же день, 9 сентября 1943 г., Военный Совет Ленинградского фронта направил свои предложения по проведению этой операции в Ставку Верховного Главнокомандования. «Вот теперь мы почувствовали, что приходит конец коротким лобовым ударам из кольца осажденного города, – резюмировал Б. В. Бычевский итоги совещания у командующего. – Войскам города-фронта предстояло полностью разгромить гитлеровцев у Ленинграда. Что ответит на такое предложение Ставка? Может быть, после разгрома гитлеровцев на Курской дуге планируются важнейшие операции на других стратегических направлениях, а нам снова будут поставлены задачи ограниченного характера?»[928]

В то время как предложения Военного Совета Ленинградского фронта по проведению операции по освобождению Ленинграда от блокады рассматривались и корректировались в Ставке Верховного Главнокомандования, в полосе наступления 67-й армии был достигнут первый серьезный успех по реализации планов командования фронта. 15 сентября 1943 г. 30-й гвардейский корпус под командованием генерал-майора Н. П. Симоняка овладел мощным опорным пунктом обороны противника – поселком Синявино. Синявинские высоты удалось захватить буквально в течение 30 мин., в то время как раньше их безуспешно штурмовали по нескольку дней. Этот успех был достигнут во многом благодаря изменению тактики ведения огня нашей артиллерией. При штурме Синявинских высот на этот раз огонь артиллерии велся одновременно по всем траншеям и ходам сообщения противника, и артподготовка и поддержка атаки пехоты следовали одна за другой без перерыва. В момент атаки огонь переносился на следующую траншею только перед тем подразделением пехоты, которое подошло к первой траншее на 75-100 м. При атаке второй траншеи артиллерийский огонь переносился на третью. Этот метод, получивший название метода «сползания огня» и требовавший полного взаимопонимания действий артиллерии и пехоты, вводил противника в заблуждение, не позволяя ему своевременно определить, когда именно нужно вернуться в оставленные на время артиллерийской подготовки траншеи[929]. В результате оборонявшие Синявинские высоты немцы, находясь в укрытии и дожидаясь конца артподготовки, были взяты в плен[930]. К тому же перед тем, как утром 15 сентября 1943 г. 45-я, 63-я и 64-я стрелковые дивизии 30-го гвардейского стрелкового корпуса, следуя вплотную за огневым валом, двинулись вперед, наша авиация совершила массированный налет по позициям немецкой обороны. Захваченные в результате стремительного наступления за 30 мин. Синявинские высоты противник безуспешно пытался вернуть в течение трех суток[931].

Овладение Синявинскими высотами коренным образом повлияло на безопасность движения по Шлиссельбургской железнодорожной магистрали. Потеряв свои наблюдательные посты на высотах, немцы лишились возможности держать магистраль под постоянным контролем. Теперь они не могли корректировать огонь своей артиллерии и вынуждены были стрелять по железнодорожной линии Шлиссельбург – Поляны вслепую. Хотя враг и не прекратил свои попытки сорвать движение по этой поистине «дороге смерти» (за время ее эксплуатации погибло ПО и было ранено 175 человек), потери железнодорожников стали несравненно меньше[932], а число прибывавших в Ленинград поездов становилось все больше: если в июне 1943 г. было доставлено 385 составов, то в октябре 1943 г. – уже 548[933].

И все же успех в боях за Синявино был единственной крупной операцией на Ленинградском фронте в сентябре 1943 г. и, по авторитетному мнению Б. В. Бычевского, «явных признаков того, что гитлеровцы собираются снять блокаду