«Наполеон согласился на этот план и, если бы тотчас исполнил его, был бы спасен, - резонно считал Д. С. Мережковский. - Но отложил... Прошло два - три дня, а он все откладывал». Тут подоспел и другой план: капитан В. Бессон, который командовал шхуной «Маддалена», нагруженной бочками с водкой, изъявил готовность вывезти императора из Рошфора и доставить в Соединенные Штаты, а на случай тревоги и обыска - спрятать его... в обитой изнутри пустой бочке. «Эту затею, - по словам Маршана, - император счел недостойной себя»[1825].

Пока Наполеон медлил с решением (а к «Беллерофону» шли на подкрепление английские крейсера), ему предлагали все новые и новые планы[1826]. Самый жертвенный из них представил капитан фрегата «Медуза» Пене. Сделал он это 8 июля. В тот день Наполеон посетил фрегат «Заале», откуда хорошо просматривалась вся гавань и, как на ладони, был виден «Беллерофон», пока без подкреплений. Пене тут же прибыл к императору со своим планом. Вот как излагает его А. Гуссе (русский перевод Д. С. Мережковского): «Ночью сегодня “Медуза” пойдет впереди “Заале” и в темноте настигнет “Беллерофон” врасплох. Я начну с ним бой, борт о борт, и не дам ему сдвинуться с места... Часа два продержусь, наверное; после боя мой фрегат будет в плохом состоянии, но, главное, “Заале” успеет выйти в море». Цитирую далее Д. С. Мережковского: «Пене хорошо знал, что обрекает на гибель не только фрегат, но, может быть, и весь экипаж, и себя самого. Император был тронут до глубины души. Чтобы исполнить план Пене, нужно было согласие старшего командира обоих фрегатов (капитана А. Филибера. - Н. Т.). Тот сначала дал его, но потом взял обратно - испугался Фуше».

Жертвовать экипажем «Медузы» ради своего спасения Наполеон отказался. А капитан Пене был в отчаянии. «Почему император не сел на мой корабль, вместо “Заале”! - восклицал он.-я бы уговорил его и прорвался бы с ним, несмотря на британские крейсера!»

Пожалуй, самым дерзким планом спасения Наполеона из рошфорской западни был тот, который придумали шесть юных офицеров 14-го флотского экипажа: капитан - лейтенант Конти и лейтенанты Доре, Сали, Пельтье, Жантиль, Шатонер. Вот их план (в изложении А. Гуссе и Д. С. Мережковского): 12 июля «два люгера, понтонные двухмачтовые шлюпки, стоящие в Рошфорской гавани, возьмут на борт императора с двумя - тремя лицами свиты, проберутся ночью, в темноте, вдоль берега к Ла-Рошели, выйдут оттуда в открытое море и закупят или захватят силой первое попавшееся торговое судно, чтобы доставить на нем беглецов в Америку». Наполеон отклонил этот план, не желая рисковать (как он выразился) «жизнью шести мальчиков».

В последний момент, перед тем как Наполеон отдаст себя в руки англичан, еще один план спасительного прорыва из Рошфора в Америку предложил генерал Франсуа - Антуан Лаллеман (1774 — 1839 гг.) - один из ближайших соратников Наполеона, верно служивший ему все время от первой Итальянской и Египетской кампаний до битвы при Ватерлоо[1827]. Поскольку об этом плане даже у Д. Вильпена нет ни слова, считаю уместным процитировать подробное изложение его сути в мемуарах осведомленнейшего свидетеля Луи - Жозефа Маршана: «В устье реки Шаранта (близ Рошфора. - Н. Т.) находятся несколько судов без парусов, капитаны которых готовы предложить свои услуги, заявляя при этом, что смогут пройти незамеченными между британскими кораблями: все наперебой соперничали за право добиться чести спасения императора и за то, чтобы отвезти его в Америку. Генерал Лаллеман беседовал с капитанами этих судов, людьми очень смелыми. Император легко мог добраться до них сухопутным путем: требовалось всего лишь обмануть шпионивших за ним людей. Для этого императору следовало притвориться больным. Чтобы это выглядело более правдоподобным, императору нужно было только оставить после своего отъезда Маршана, который бы отвечал в течение 24 часов на вопросы о заболевании императора. Генерал Лаллеман был уверен, что сможет переправить императора сухопутным путем в Сент (пристань на р. Шаранта. - Н. Т.) и посадить его на борт судна до того, как кто-либо узнает о его побеге»[1828].

Наполеон не согласился и с таким планом. «Опасность всегда присутствует, когда приходится отдаваться в руки врагов, - заявил он, - но лучше пойти на риск, доверившись их чести, чем попасть в их руки в качестве обычного пленника»[1829].

Можно понять отказ Наполеона от всех только что рассмотренных планов его спасения, поскольку все они были связаны с риском для жизни многих людей - тех самых, кому он был благодарен уже за то, что они проявили готовность к самопожертвованию ради него. Наименее рискованным из тех планов был план Бодэна. Однако его исполнение император затянул по причинам, о которых речь еще впереди. Но ведь был среди множества планов и один такой, который сулил с наименьшей долей риска наибольший успех! Его предложил Жозеф Бонапарт[1830]. 12 июля он прибыл в Рошфор с готовым решением и сразу доложил о нем Наполеону. Оказалось, что Жозеф, используя свои масонские связи (в частности, негоцианта из Рошфора Д. Герена), зафрахтовал американский бриг «Коммерс» на имя «месье Бушара». Внешне Жозеф был очень похож на Наполеона (однажды в Сенате его даже перепутали с императором). Теперь он решил использовать это внешнее сходство для того, чтобы отправить Наполеона под видом «месье Бушара» на бриге «Коммерс» в Америку, а самому выдать себя за Наполеона и остаться в Рошфоре с императорской свитой, притворившись больным, - чтобы выиграть больше времени до того, как будет разгадана его загадка. Казалось, такой план гарантирует удачу. И что же? По свидетельству Маршана, «император обнял Жозефа и отверг его предложение, попрощавшись с ним при этом и попросив позаботиться о собственной безопасности». Тогда Жозеф сам обернулся «месье Бушаром», отплыл из Рошфора на бриге «Коммерс» и благополучно (без погони и обыска) добрался до Нью-йорка.

Вопрос, почему Наполеон так медлил в Рошфоре (11 дней!), отказываясь от всех планов спасти его и увезти в Америку (даже вполне осуществимых - от Бодэна до Жозефа), всегда был предметом споров. Вот что писал об этом Е. В. Тарле: «Романтическое поколение 20 - х и 30 - х годов (XIX века. - Н. Т.) даже создало гипотезу, что “к славе императора недоставало только мученичества”, что наполеоновская легенда была бы не так полна и не так величава, если бы в памяти человечества не остался навсегда этот образ нового Прометея, прикованного к скале, и что Наполеон сознательно не захотел иного конца своей эпопеи. Никогда после сам он не давал удовлетворительного объяснения своему поведению в те дни»[1831]. Однако Доминик де Вильпен в новейшем специальном исследовании о «Ста днях» Наполеона, ссылаясь на авторитетные источники, выявил (по - моему, вполне обоснованно) тот главный мотив, который объясняет каждый шаг императора в каждом из 11 дней его пребывания в Рошфоре. Вот цитированный Д. Вильпеном фрагмент воспоминаний графа Э. Лас-Каза о Наполеоне: «Он надеялся, что с приближением опасности у властей Франции откроются глаза, что к нему обратятся вновь и он сможет спасти родину; именно поэтому он изо всех сил тянул время, оставаясь в Мальмезоне; именно это заставило его так сильно задержаться в Рошфоре»[1832].