class="p1">— О нет, подожди, тебе нужны силы, в твоем-то состоянии они точно пригодятся! — не затыкался предатель, и голос его казался Зербрагу самой худшей пыткой из всех возможных.

— Что ты… зачем… — Жалкие ошметки вопросов достигли пункта назначения.

— Не все так сразу! Как интересно ты придумал, я оценил идею: пригласить потрясающего мастера-анимолога, чтобы он аккуратнейшим образом настроил для тебя запись памяти в накопитель и заставил забыть об этом. Внушил потребность идти в пасть к хищнику без задней мысли. Столкнуться с генумом, который буквально в глазах носит метку о том, что к ним можно подходить, лишь трижды подумав и лучше передумав! Да, извини, я подсмотрел в запись памяти, прежде чем ее доработать, — опять же, ничего не мог с собой поделать, — вздохнул он, как бы оправдываясь. Где-то в мутноте силуэта мигнули оранжевые огни глаз. — Но сама идея — мое уважение. Гесцил не заметил, что ты делаешь копию памяти, и ляпнул лишнего. А ты смог вспомнить все им уничтоженное! Изящный план, я бы поаплодировал. Но не буду.

Зербраг чуть не оступился, ноги согнулись и еле держали. Он наконец смог приложить достаточно усилий, чтобы с трудом сдвинуть заиндевевшую шею и поднять лицо к Поллуксу для прямого, ненавидящего взгляда. Тот оскалился в отвратительной довольной усмешке.

Рыжий выродок.

— Это зрелище почти что стоило всех эпох скитаний.

— Что ты натворил? — выдавил Зербраг, с болью оторвав каждый звук.

— Мне просто интересно, через какое унижение тебе пришлось пройти, чтобы обратиться ко мне. — Поллукс оскалился шире, довольный тем, как Зербрага тряхнуло при усилившейся боли. — Знаешь, я все гадал, когда ты вернешься. Я преданно ждал. Признаюсь, бывали у меня подлые мысли уничтожить твое небесное тело каким-нибудь хитроумным способом и немыслимыми ресурсами, пока ты в сомниуме, чтобы точно не допустить твоего возвращения ради чистоты самой Вселенной, но это было бы слишком уж просто, верно? Да и неинтересно. Впрочем, всю эру, которую ты отсыпался, у меня имелись другие дела. А потом ты вернулся, и я возликовал. Но еще отраднее было понимать, что ты, пробыв так долго в сомниуме, растерял не только свои легионы, но и верные души, всю поддержку былых времен. Ты — одинокий осколок прошлого. При всей своей непогрешимой чистоте ты готов достигать поставленных благородных целей любыми способами, да? Даже заходя в серую зону. Другого выхода ведь не было. Скажем, покупка лампы от якобы Маяка, ведущего к Аларонему у подконтрольных мне душ. Я уже тогда подумал, что с этим делать, но жизнь и дальше продолжила ставить тебя в безвыходное положение. Когда ты было подумал, что наконец-то сможешь встать во главе Света, вернулся Антарес.

Зербраг расплывчато наблюдал, как Поллукс встал так близко, что его лицо можно было схватить и сжечь до черной воронки.

— И ты пришел ко мне лично, — со сладчайшим довольством продолжал Поллукс, пользуясь абсолютной беспомощностью Паладина. — Я был так счастлив, будто встретил старого друга. — Он вдумчиво постучал пальцем по подбородку и медленно протянул: — «Приведи мне протектора, и я сниму с тебя остатки гало-пленения». Славная сделка. Вернуть мне то, чего я был лишен большую часть жизни. Но в своей гордыне ты правда думал, что этих эпох будет достаточно, чтобы забыть? — И вновь гадкий смешок. — Видно, Роштамм и вправду над тобой неплохо поработал, потому что удалось забыть о прошлом лишь тебе. Но не кори себя, ошибку ты допустил не когда начал заключать со мной сделки и решил, что я буду благодарно пресмыкаться перед тобой после возвращенных сил, или когда вообще вновь связался со мной. — Взгляд его резко ожесточился. — Ты ее допустил, когда не отправился по дальнейшему пути после Битвы за Люксорус. Что привело нас сюда.

— Что ты сделал?! — выпалил Зербраг, подавшись к Поллуксу, но ощущая на ногах кандалы.

Поллукс глядел на него как на причудливое неведомое создание, с любопытством и неверием.

— Я возвратил долг. Ты считал, что одной лишь свободы от тебя мне будет достаточно? Я научился с этим жить давным-давно. Возможно, другие бы смягчились к раздорам прошлого. Видит Свет, за такой чудовищный срок многие становятся совсем другими душами. И я действительно не тот, каким был в твоем легионе или когда ты разрушил Седьмой Элизиум. О‐о, я стал куда большим. Ты видишь меня мелким контрабандистом, но я — Мастер механизмов «Белого луча». Похоже, будучи в сомниуме, ты не слышал, как сильно мы поднялись и имеем доступ ко всему, о чем только можно помыслить. Даже к душе Второго паладина.

— Я вернул тебе спектр… вернул тартское сопряжение…

— Ты вернул то, что отнял. Но вернуть разрушенное не в силах.

Поллукс отвернулся, обдав Зербрага ворохом оранжевых искр.

— Знаешь, всегда считал любопытным, как много у нас понятий памяти: для каждого из видов есть отдельное слово. Фантасмемория, амаремемория, алтумемория, космомемория… С этим всем куда больше приходится иметь дело Мастерице душ, чем мне, скромному Мастеру механизмов. Но порой они помогают в работе. Как сейчас.

Он стоял полубоком, с тоской глядя на черное кольцо — единственное, которое Поллукс носил. Слова его упали душной тьмой на и без того беспроглядную чернь.

— Я подкупаю любого, а к неподкупным подступаюсь иначе. Следить за тобой было сложно, но, как видишь, возможно. Ты так испугался Диарата, что после беседы с сыном Антареса вообще забыл о какой-либо другой опасности помимо них! Досадно. Для тебя. Настолько не оглядываться, не видеть, как за тобой наблюдают, — ошибка дилетанта, но уж точно не Паладина, как думаешь? И когда я узнал о ведущейся записи памяти ради ловушки для Гесцила, увидел этот красивый блестящий шарик, дожидающийся тебя, подумал: сейчас или никогда. Ты в таком состоянии и мглистую чернь бы проглотил, не заметив. Но я был куда более милосерден. Я всего лишь добавил в накопитель небольшой душевный недуг. Так что не удивляйся, когда обнаружишь в себе мортмеморию.

Зербраг замер, вытаращившись на Поллукса, едва различая его голос сквозь стук в ушах.

— Красивое название, да? Мертвая память, воспоминания, которых лишился и никогда не вернешь вновь. Страшно, когда она становится болезнью — стремительно уходишь, капля за каплей. Воспоминания просто сгорают, бессмысленно и жалко. Даже у обычных эквилибрумов такое смотрится неправильно; что и говорить о Паладине. — Поллукс вновь оказался рядом, нагнулся к скрюченному от боли Зербрагу и горячо произнес: — Похоже, твою память корректировал Диарат, да так часто, что даже ты заметил. Но теперь это будет не просто случайное забывание время от времени. Ты исчезнешь. Сгубить тебя быстро и собственноручно, конечно, заманчиво, но смотреть, как ты сам так жалко