и постыдно разрушишь себя в попытках исцелиться за столь короткий оставшийся тебе срок… Вселенная и материя, я буду ждать представления, когда ты полетишь вниз по карьерной лестнице, оказавшись по силе ниже последнего магиструма. Великий и страшный Зербраг Прожигающий, герой нескольких войн, который с трудом вспоминает, как снять с себя сапог.

Что-то едва зашевелилось в Зербраге, неугасающая воля к сопротивлению. Он вскинул яростный взгляд на довольного Поллукса, обратившегося тенью.

— Ты хоть понимаешь, что натворил?.. Ты видел, что делает Диарат, видел разрушения Антареса…

— Ни Диарат, ни Антарес не мои проблемы.

— Только я могу с этим справиться! — из последних сил кричал Зербраг на грани отчаяния. — Я! Кто-то должен остановить их! Я пытаюсь спасти всех, всю эту Вселенную…

— Пусть Вселенная горит в огне, — бросил Поллукс. Он вытянулся, возвысился над Зербрагом, холодно смотря на него с непостижимой высоты. — Диарат, Антарес, Паладины, Свет, Тьма — разбирайтесь с этим сами. Пусть все сражаются, пусть все бурлит и полыхает. Так всегда было, так всегда будет. Оно разрешится. Но без твоего участия. Ты пытался выяснить, почему так много забываешь, но теперь, без фактотума и больной мортмеморией, просто испаришься. Ты полагал, что сыграешь в этом какую-то важную роль, объявишь войну Диарату, станешь Верховным, докажешь всем опасность Антареса, но правда в том, что ты и сам забудешь, кто такой Зербраг. Если не начнешь разбрасываться эфиром, то сможешь протянуть подольше, но на твоем месте я бы не задерживался и сдох побыстрее. Пусть Вселенная горит в огне, — повторил он тихим, закипающим голосом. — Если такова цена моим стремлениям, то пусть.

Тут Зербраг не сдержался и хрипло рассмеялся, чем ввел Поллукса в замешательство.

— Твои стремления… твои… и какие они, Поллукс? — Паладин тяжело осел на колени, хватаясь за распираемую болью грудь. — Ты… пошедший за Тьмой предатель. И даже хуже, даже дальше… Думаешь, обрек меня на страшную кару? — Зербраг не сдержался и горько усмехнулся, качнув головой. — Ты, проведший в поисках той черной дряни целую эру. Да, я узнал про твои дела… Ты еще веришь, что сможешь все вернуть как было. Пустотелый дурень. По крайней мере, я смогу хоть что-то еще сделать. А ты, даже с сопряжением, будешь скитаться до конца жизни.

Рука с кольцом обратилась в кулак. Поллукс поморщился. Голова его была так далеко от Зербрага, что скрылась за темнотой, в которой ярым пламенем горели оранжевые глаза.

— Ты мог столького добиться, — не унимался Зербраг. — Но всего одна душа сбила тебя с пути, обрекла на мрак…

— Будто бы и ты сам не всю жизнь в поисках из-за другой души, тартский лицемер. Да, я тоже многое узнал про тебя, времени было полно.

Зербраг не слушал, он от боли поморщился.

— Та краткая ошибка стоила целой эры в изгнании?

— Она стоила всего.

— И ты выбрал месть за все, что с тобой случилось… Антарес и Альдебаран ее заслужили. Они тоже причастны.

Поллукс растворялся во тьме, из неясного образа доносился ледяной голос:

— Ты сломал каждого из нас. Но больше никого и никогда не уничтожишь в попытке спасти общее.

— Ты даже не представляешь, на что обрек себя и прочих! — в гневе орал Зербраг, вновь обретая голос, вырывая из себя в воздух алое пламя. — Моя память способна всех спасти, ты уничтожил не только меня!

Поллукс уже исчез, а Зербраг горел, разгорался, и ревело пламя, но в какой-то миг все красное исчезло.

И мир стал чернотой.

Глава L

Шаг в пустоту

Поминальная служба по Ханне прошла на следующий день после сражения у Древа Мироздания. Ее, как и всех протекторов, кремировали, а урну с прахом упокоили в свечных горах среди предыдущих носителей знака Девы. Стефан видел Дана издалека. Он хотел как-то подбодрить его, но не знал как.

И даже не поверил сам себе, когда после церемонии сказал ему:

— Это не поможет, но, если нужно будет проветриться, отвлечься, там, да даже надраться или что-то вроде того, можешь ко мне обратиться.

Дан, который до этого стоял в полнейшей прострации, медленно, словно сквозь вязкое месиво, перевел на него потухший взор. Слегка нахмурился, как будто не узнавал. Стефу стало не по себе от бинтов на его лице. Да и от всего вида товарища.

— К тебе? — тупо уточнил он, словно его эфир прекратил переводить Стефана.

— Я помогу чем смогу, только скажи. Остальные тоже рядом. Ты не забывай об этом.

— Да, вы рядом. Нужно будет… отдохнуть всем вместе. Как раньше. Или лучше.

— Звучит как план.

Дан медленно кивнул, снова отводя взгляд.

— Ты спас меня.

— Да? — слегка удивился Стефан. — Когда?

— Грей заколол бы меня. Все должно было закончиться там.

Стеф стиснул челюсти, вспомнив, как сбил Грея с ног. Дан отделался лишь потерей глаза.

— Все бы закончилось там… — повторил он.

Волк было отвернулся в сторону выхода, но на пару секунд заколебался.

— Спасибо, Стефан. — Уже направляясь к коридорам, едва слышно добавил: — Ты очень хороший друг.

Стеф сомневался в этом. Но он все же попытался им быть хоть раз в жизни, однако знал, что его предложение останется пустым звуком. Дан всегда был таким. Один на один с горем. Словно хотел утопиться в нем целиком.

Стефану самому было гадко. Он все думал, что мог как-то спасти и Ханну, будь он сильнее или осмотрительнее. Нельзя было допускать ее одну к Грею. А теперь она умерла, откололся еще один старый протектор. Поколения, пришедшего в Соларум до Стефа, становилось все меньше. А ведь он и сам был старым в сравнении с другими, и эта мысль огрела его по голове тупым ударом.

Все уже давно разошлись, лишь Паскаль остался сидеть у статуи Девы и, кажется, пил. Стефан отошел как можно дальше, в другой конец зала, вдыхал благовония и молча рассматривал урны. Он даже не заметил, как оказался напротив Цефея. Здесь был похоронен Лука, которого Шакара обратила в белого сплита. До этого Стеф никогда не задерживался тут, проскальзывал на грани бега, но теперь не мог отступить и внимал тишине.

Фри тихо приблизилась. Ему думалось, что она и не уходила, следила за ним издалека. Стефану все еще было непривычно видеть ее без покрашенных волос.

«И все-таки я старая не была ошибкой» — так Фри объяснила свое возвращение к прежнему виду.

Стеф продолжил взирать на Цефея.

— Я только сегодня наконец осознал. До конца. Их уже было не спасти. Они не были людьми. Их души раскололись еще до того, как я пришел. Всего лишь сплиты и кандидаты.

Он озвучил главное. Это стало