Он должен был или быть уже внутри ангара на момент нападения на Майяри, или войти позже. Главный смотритель уверенно заявил, что все его подчинённые, кроме двух убитых, которые явно умерли ещё до прихода девушки, были снаружи. Посторонних внутри не должно было быть, но всё же раз эти двое бородатых прошли, значит, мог пройти и ещё кто-то.

Если он прошёл до нападения, то мог быть одним из нападавших. Они вполне могли не поладить или у убийцы мог быть приказ на уничтожение подельников. Если допустить это, то он мог забрать Майяри, каким-то образом незаметно выбраться из ангара вместе с девушкой и скрыться. Оставался только вопрос, как он незаметно прошёл мимо сыскарей, которые окружали здание.

Он мог быть также и просто посторонним оборотнем, оказавшимся по каким-то причинам внутри ангара ещё до начала пожара. Но тогда зачем ему забирать Майяри и как он смог скрыться? Нет, версия случайного защитника не подходит.

Версия, что Майяри забрал один из нападавших, убивший своих подельников, казалась разуму наиболее убедительной, но интуиция молчала.

А если этот «помощник» прошёл уже после? Но как? Майяри смогла проникнуть внутрь только благодаря своим силам. Или её впустили? Мог ли кто-то другой пройти сквозь барьер или зайти вместе с девушкой в тот момент, когда «дверь» немного приоткрылась? Незаметно. Никто из сыскарей не видел, чтобы помимо Майяри кто-то заходил в ангар. Интуиция зашевелилась, вместе с ней проснулась и жуть.

Кто-то всё-таки зашёл после начала пожара? Кто?

Досадно, что список недоброжелателей у его возлюбленной слишком обширен.

Это был недоброжелатель?

Интуиция промолчала.

Друг?

Молчание.

Защитник?

Неуверенное шевеление.

Кто? Ранхаш опять склонился над убитыми. Напавший на них явно был высок ростом: пальцы отпечатались на затылке не снизу. Их давление шло сверху. Лунки от когтей не остались. Он был либо в перчатках, либо… либо он не был оборотнем. Высокий, очень сильный физически. Каким-то образом прошёл через барьер и сделал это незаметно. Затем унёс Майяри, и его опять же никто не видел. Кто это? Жаль, что он так плохо знает прошлое окружение Майяри…

Перед глазами в тумане каменной пыли предстал высокий мужчина, необычайно похожий на его возлюбленную. С голубыми полосами окаменевшей кожи на лице. Сильный, если не физически, то магически. Способный. Талантливый. И его до сих пор не смогли найти.

Ранхаш выпрямился, ощутив, как душу наполняет уверенность. Страх отошёл вглубь, и харен неспешно покрутил головой, словно прислушиваясь к чему-то, а затем уставился куда-то на запад.

– Рладай, – тихо позвал он помощника, и тот мгновенно явился, – проследи, чтобы работа в подземелье дворца не прекращалась. Нас хотели отвлечь. Растяп, что оставили здесь артефакт, задержать. Проследите, чтобы артефактчик, которого они поймали, не сбежал. Перетряси всех в сыске, но найди мне предателей. Шидай.

Отец резко повернул голову и одарил своего щенка разъярённым взглядом.

– Пошли. Я вижу дорогу, – Ранхаш прищурился. – Её забрал брат.

Майяри промаялась в бреду до утра. Открыв глаза, она увидела спящую рядом Лоэзию, а в приоткрытую дверь – брата, сидящего за столом и что-то перебирающего. Она не сразу поняла, что это не сон. Видеть Ёрдела так близко и по-настоящему было непривычно. Брат лишь бросил на неё один взгляд, правда, довольно продолжительный, и вернулся к своему занятию.

Голову пронзила боль, и девушка, тихо зашипев, зажмурилась. Рядом сонно завозилась Лоэзия и прижалась к ней тёплым боком. Майяри невольно погладила её по бедру и тут же отдёрнула руку, вспомнив почему-то о господине Марише. Тёмные, дворецкий семейства Бодый сейчас наверняка в жуткой ярости! Ёрделу с ним лучше не сталкиваться. Вообще больше никогда не сталкиваться!

Полежав ещё немного, Майяри всё же сделала то, на что у неё не хватило сил вчера, и принялась за лечение головы. Как ни странно, но череп выдержал. То ли её не собирались убивать, то ли наложенная защита смягчила удар, но на лбу лишь вспухла огромная шишка (проще сказать, что весь лоб вспух шишкой), а мозг знатно встряхнуло. Как же хорошо, что у боевых магов начинали преподавать лекарское искусство с первого класса. И как раз по самым распространённым в бою травмам: колотым, режущим, переломам и ударам по голове. Себя лечить всегда было не очень удобно, но через четверть часа тошнота ослабла, головокружение прекратилось, а пухнущая боль со всей головы переместилась всего лишь на лоб. И жить стало определённо легче.

– Майяри? – Лоэзия вздрогнула, просыпаясь, и уставилась на севшую девушку. – Майяри, ты как?

Ёрдел опять повернул голову, но в этот раз посмотрел на Лоэзию, и на неё он посмотрел куда пристальнее. Вчера что-то случилось? Майяри взглянула на подругу, но в глазах той светилось только беспокойство.

– Лучше. Я себя немного подлечила, – Майяри погладила девочку по голове, и та зажмурилась как котёнок. – Помоги мне встать.

– Встать? – Лоэзия испуганно сглотнула и с опаской посмотрела на тёмного. Тот опять был занят своим делом.

Майяри спустила ноги с постели и с помощью подруги поднялась. Голова всё-таки закружилась, но падать она даже не подумала.

– М-может, не надо? – опасливо спросила Лоэзия, когда убедилась, что Майяри собралась к тёмному. – Он там с вечера сидит. Мне кажется, он сердится.

– Я хочу с ним поговорить, – ничуть не устрашилась девушка.

– Подожди-подожди! – тонкие пальчики впились в её руку. – Ты его знаешь? Ты вчера его по имени называла. Странное такое имя, я таких никогда не слышала.

– Ёрдел, – повторила Майяри, не сводя глаз с сидящего мужчины. – Это мой брат. Мой единственный брат.

И оставив ошеломлённую девушку в комнате, направилась к Ёрделу.

Он слышал весь разговор. С его слухом и напрягаться не пришлось бы, чтобы разобрать такой громкий шёпот. Значит, сестра не только его помнит, но и продолжает считать братом.

Вчера она сказала, что рада тому, что он жив.

Майяри опустилась на табурет напротив мужчины и взгляд её упал на карты. Целая стопка деревянных прямоугольников, расписанных житейскими сценами, растениями и животными. Она посмотрела на брата и замерла, столкнувшись с его взглядом. Спокойный взор, не холодный, скорее равнодушный, в радужке левого глаза будто бы осколок голубого камня блестел. Лицо, так похожее на лицо её брата и то же время чужое. Изменившееся, повзрослевшее, похолодевшее. Её старший брат был энергичным, живым, глаза его горели, он всегда жаждал знать новое, и эта жажда порой приводила его в необычные места.

Сейчас же она видела перед собой брата, но не чувствовала его. Будто статуя. Как сильно он закаменел? Есть ли ещё хоть капля надежды, что он сможет остановиться?