комната тайной экспедиции, где он снимал пристрастные допросы с истязаниями, вся изувешена была иконами. Вопросы, обращаемые к жертве, Шешковский уснащал текстами Священного Писания. Когда раздавались стоны, вопли и мольбы о пощаде, ханжа-пустовер начинал кощунствовать, впадая в гораздо худшую крайность: он начинал читать на то время акафист Божией Матери или «Иисусу Сладчайшему, души утешению, Иисусу многомилостивому…». По догадке господина А. Н. Корсакова («Исторический вестник», декабрь 1885), в этих оригинальных приемах Шешковского, верного пса (как он сам расписался под своим портретом), следует, по всему вероятию, искать основания этому очень распространенному выражению, поставленному в нашем заголовке. Иначе и объяснить его трудно, ввиду странного состава самой фразы с таким неожиданным сопоставлением в речах глубоко и искренно верующих русских людей.

Послов не рубят

В давнюю старину подкупленный убийца прокрался темной ночью к богатому вельможе, но чем ближе подходил к спальне, тем сильнее одолевал его страх. Когда же увидел он воочию перед собой намеченную жертву, погруженную в глубокий безмятежный сон, разбойник вдруг почувствовал, что та рука его, которая держала отточенный нож, стала мертветь и отыматься. Приняв это явление за Божье наказание, испуганный злодей начал сам будить обреченного на смерть. С трудом собравши силы и справившись с языком, нанятый разбойник объяснил своей жертве, что злые враги хотят его извести, но Бог выбрал его в посланцы, чтобы сообщить о злодейском умысле и велеть остеречься.

– Я бросаю нож, но ты вели казнить меня: весь я теперь в твоей воле!

– Послов не секут, не рубят, – ответил князь, – а домой отпускают. Ступай и ты туда, откуда послан, благо темно здесь. Ступай скорей, чтобы я тебя и в лицо не видал. Повинную голову и меч не сечет!

Не в кольцо, а в свайку

Самым малым деревенским ребятам известно, что без кольца играть в свайку нельзя: нет никакой забавы и невозможно показать ловкости в руках и зоркого прицела глазом. Умеет сковать свайку всякий деревенский кузнец: выберет троетесный гвоздь, обколотит углы, обровняет их так, чтобы казалось толстым шилом, и наварит на толстый конец из обрезков железа (которые, по вековому праву, всегда остаются у кузнеца на клещах, как у портных сукно на ножницах) толстую и тяжелую голову (чем она тяжелее, тем лучше). Свайка готова: и на потеху малых ребят, и на похвальбу верных глазом взрослых. Надо попадать в кольцо так, чтобы не только угодить в срединную точку, но чтобы кольцо прискочило и завизжало и с быстротой вонзилось тотчас же в землю, а того лучше в гнилые бревна подызбицы. В подобном случае попробуй вытащить эту редьку тот, кто проиграл, то есть не попадал в кольцо, а бил его по внешнему краю и вышибал свайкой из намеченного кона, навылет, или просто забивал кольцо глубоко в землю, ударяя в него головой свайки. За такие неловкие удары приходится долго служить, вытаскивая свайку, и часто наклоняться, чтобы передать ее счастливому игроку. Этот берет тонкий конец гвоздя или хвост свайки в кулак и всей пятерней броском вонзает в землю, причем сама свайка успевает раз перевернуться в воздухе. При верно намеченном ударе она обязательно падает на свой хвост, который и вязнет в земле. Наловчившиеся пробуют бросать свайку, придерживаясь за хвост двумя пальцами правой руки поочередно. Самый ловкий становится к кольцу спиной в таком расстоянии, что, приложивши острие ко лбу и наклонившись вперед, бросает через голову свайку так удачно, что она не только попадает в свое место, но и самое кольцо снова бешено взметывается с земли и снова задорно визжит у самой головки.

Теперь от уличной забавы (как это ни покажется странным) для нас необходим переход к такому важному народному бытовому вопросу, как обычное народное право в применении его к наследованию имуществ. По этим народным законам, издревле установленным и нигде не напечатанным, но тем не менее общим и однообразным для всей России, в применении их к женщине, между прочим, заповедано бабьему добру от бабы не отходить. Жена – хозяйка своего добра: все, что принесено ею в мужнин дом, принадлежит ей одной, будет ли то кладка (деньги от жениха в виде платы за невесту) или сундук (то есть приданое в смысле даров от родителей носильным платьем, бельем и нарядами) и так далее. По смерти мужа, если она останется бездетной вдовой, все это уносит с собой. Вдовой при детях, в значении хозяйки, она остается лишь до совершенных лет ребят, иначе пользуется только какой-нибудь частью имущества (чаще половиной). Во всяком случае, мать при сыне – не наследница, точно так же как сын наследует отцу, но отец не наследует сыну. Мать хотя и великий человек (в мучениях родит, грудью кормит), но отец стоит выше матери: он родит, дети – его кровь, он властитель и хозяин, как Бог над всем светом. На этом основании женщина и в семейном быту, и в юридических правах весьма ограничена, сильно обездолена и всегда обижена, особенно при имущественных разделах. Немудрено, но очень долго приводить все многочисленные доказательства тому, что женский быт – всегда он бит или бей шубу – теплее, бей жену – милее и т. п. При свекрови сноха – подчиненная безответная работница, с распределением очереди (обычно по неделям) для отправления обязанностей стряпухи. Младшей снохе труднее всех, потому что она всех ниже значением, а старшая сноха, будь она даже вдовой, сохраняет свое почетное положение, и ее больше слушают. Только в том случае младшая поднимается на одну ступень выше, когда вернется в семью родная дочь, выданная на сторону замуж и успевшая овдоветь. При дележе, по смерти родителей, сестры при братьях должны довольствоваться тем, что захотят им выделить на справу к свадьбе, если мать при жизни своей не успела исполнить свою главную и священную обязанность – выдать дочь замуж (хлопоты о женитьбе сыновей лежат на отцах). Только в том случае делится имущество на равные части, когда наследницами являются дочери. Во всяком случае, до сих пор нерушим вековечный закон, выраженный пословичной формулой: «Сестра при брате – не вотчинница». Отсюда же становится понятным иносказательное выражение, наше крылатое слово – не в кольцо, а в свайку идет имение, то есть поступает в собственность сына, а не дочери. Это значит, что заготовленное и сбереженное родителями имущество всего чаще не приращается, но проматывается по закону: «Отцы наживают, детки проживают», и по пословице: «Наживной рубль – дорог, даровой рубль – дешев».