По указанию Гоф-Колтропа, первым кораблем, вошедшим в Севастопольскую бухту 26 июня, стал белогвардейский эсминец «Живой». Согласно докладам, которые получал Калм-Сеймур, красные флаги «были спущены и заменены флагами Добровольческой армии, а на кораблях подняли старый военно-морской флаг». Неназванный командир «Живого» «полностью взял под контроль город и назначил своих офицеров на разные должности». На следующий день к русским присоединился эсминец Королевских ВМС «Спортив»: с него пришло подтверждение, что в Севастополе «все совершенно спокойно». 6 июля 1919 г. Калм-Сеймур доложил Гоф-Колтропу, что Добровольческая армия пока не проводила никаких репрессий. Тем не менее, предупреждал он, «бывшие офицеры, которые оставались под большевистской оккупацией и о которых известно, что они помогали большевикам, будут допрошены военной контрразведкой». Это было большим достижением в условиях Гражданской войны в России. В том же докладе Калм-Сеймур отмечал, что перед уходом большевиков из Ялты произошли «серьезные эксцессы»: «в понедельник, 23 июня, на волноломе были расстреляны около 40 человек»[1104].

В июле Королевский флот планировал поддержать белых при захвате Херсона, открыв реку Днепр. Так же как и во время Крымской войны, это операция требовала подавления крепостей в устье реки, в том числе Очакова. Необходимые военно-морские силы, собранные в Севастополе и у Тендровской косы, имели в составе крейсеры, эсминцы, корабли наблюдения, авианесущее судно и минный тральщик. Объединенные военно-морские и наземные операции у Очакова, докладывал Калм-Сеймур 19 августа 1919 г., «успешно продолжились», способствуя взятию Херсона 14 августа[1105]. С учетом сомнений Гоф-Колтропа, никто не мог сказать, станет ли Севастополь снова оперативной базой для британского флота; кроме того, у него не хватало кораблей.

КРЫМСКИЙ ФИНАЛ: ФРУНЗЕ ПРОТИВ ВРАНГЕЛЯ

Соединенное Королевство наряду с Францией, Соединенными Штатами и Японией было одной из крупных стран, которые тщетно пытались поддержать Белое движение, боровшееся против власти большевиков в России[1106]. Участие британской армии и флота в Гражданской войне достаточно хорошо документировано, однако факт использования вооруженных сил Британии в Крыму и Севастополе часто ускользает из поля зрения историков. Уинстон Черчилль, занимавший посты военного министра и министра авиации, сыграл существенную роль в обосновании и направлении действий Британии во время этого конфликта. В речи, произнесенной во дворце лорд-мэра 19 февраля 1919 г., он назвал большевиков «свирепыми обезьянами-бабуинами»[1107]. 11 апреля 1919 г. на обеде в «Олдвич-Клаб» Черчилль вновь проявил явную враждебность к революции в России, заявив: «Из всех тираний большевистская тирания — наихудшая, самая разрушительная и губительная в истории человечества… При советской власти русский народ страдает гораздо больше, чем при царе». Он напомнил слушателям, что «русские войска под командованием адмирала Колчака и генерала Деникина, как мы знаем, всегда оставались верны делу союзников, а сейчас они отважно и отнюдь не безуспешно борются против большевистского режима, открыто использующего преступные наклонности и животные потребности безликой людской массы». Поэтому «мы делаем все возможное, в границах наших полномочий, чтобы помочь этим людям»[1108].

Помощь Британии оружием, боеприпасами и советниками была существенной, однако она становилась все более непопулярной. Критически настроенная пресса называла интервенцию «личной войной Черчилля», и против нее протестовали не только члены Лейбористской партии и профсоюзов, симпатизировавшие большевикам, но и широкие слои Либеральной и Консервативной партий. Премьер-министр либерального правительства Дэвид Ллойд Джордж стремился ограничить энтузиазм Черчилля. Выступая в палате общин 16 апреля 1919 г., он заявил, что «попытка [дальнейшей] военной интервенции в Россию будет величайшей глупостью, которую только может совершить правительство»[1109].

К тому времени, как 28 июня 1919 г. был заключен Версальский мирный договор, положивший конец войне с Германией (и который не подписывала Россия), британские вооруженные силы были развернуты как минимум на пяти театрах военных действий в разных концах бывшей царской России. На севере страны со своих баз в Архангельске и Мурманске британские войска и вооруженные группы, которых Британия помогала формировать, тренировать, экипировать и снабжать, продвинулись на юг на несколько сотен километров. На Дальнем Востоке гораздо меньший по численности британский контингент поддерживал Белую армию, которая шла на запад вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали. Войска также были размещены в Прибалтийских государствах, чтобы поддержать наступление белых на Петроград. На юге, в Прикаспийском регионе, к востоку от Каспийского моря, небольшой контингент из Индии поддерживал местные антибольшевистские силы. К лету миссии на севере и в районе Каспийского моря были свернуты.

Пятая и, вероятно, самая эффективная британская военная миссия поддерживала Вооруженные силы юга России, которыми командовал Деникин. На вершине своих успехов, в конце июня 1919 г., войска Деникина при поддержке британских танков и авиации захватили такие города, как Царицын (впоследствии Сталинград, в настоящее время Волгоград) и Харьков, главный промышленный центр Украины[1110]. Кульминацией наступления белогвардейцев, в октябре 1919 г., стало взятие Орла, всего в 400 километрах к югу от Москвы. Несмотря на такие успехи, армия Деникина страдала от плохого руководства, недостатков инфраструктуры и ненадежного тыла. Исключение составляли войска Врангеля, что продемонстрировала успешная операция по захвату Царицына. Ни политики, ни плохо дисциплинированные войска Белого движения не ждали особой поддержки от местного населения. Большевики проводили политику «красного террора», но многие жители России стали жертвами зверств белогвардейцев. Поэтому контроль над захваченными Белой армией территориями был только номинальным. Свидетельством тому может служить партизанская активность большевиков в Крыму.