Сегюр, видимо потому, что тот решил держать его при себе, отчасти беспокоясь за его безопасность, отчасти — оказывая тем самым особое расположение. Кроме них, там же разместились ближайшие сподвижники барона — Ламбер, Арно и Ла Моль, а также молодой Делаж, который более других пострадал в застенках луара, и командир не хотел выпускать его из виду.

Остальные рыцари разместились во второй палатке. Для господ в центре, вокруг складных стола и скамей были расстелены походные тюфяки, в то время как оруженосцы должны были спать на войлочных подстилках по краям у самого двойного полога. При этом барон пояснил Хоку, что прежде чем стать рыцарями, чего, конечно же, желают эти юноши, они должны научиться довольствоваться малым и привыкнуть к тяготам военной жизни.

— Я сам когда-то спал под телегой, покуда Арман не разрешил мне устроиться на пологе своей палатки, — сообщил он. — Вы видите, мы и сейчас живём в довольно суровых условиях. Если вы пройдёте в сторону королевского шатра, то увидите там богатые палатки из шёлка, обвешанные внутри гобеленами и устланные коврами, хозяева которых спят на походных кроватях и едят с серебряных тарелок. Нам не до изысков. Война — дело нелёгкое. Впрочем, если хотите, я не стану возражать, если вы устроитесь на ночлег в другом месте. Даже у королевских гвардейцев, с коими вы водите дружбу, куда уютнее, я уж не говорю о шатре барона Делвин-Элидира, который, кажется, считает, что ему и в юности хватило романтики в виде сна под открытым небом на голой земле.

— Я неприхотлив, — улыбнулся Хок. — Мой кот куда более требователен, но у него есть его корзина с мягкой тёплой подстилкой. Ему этого достаточно.

— Что ж, в таком случае располагайтесь и отдыхайте. Можете прогуляться по лагерю, только не советую вам уходить на окраины. Пехотинцы, в основном, люди не гостеприимные, к тому же там стоят отряды наёмников, которые с наступлением темноты склонны заниматься разбоем и мародёрством. Или вы можете выйти на посты, или столкнуться с патрулём, и если не будете знать пароль и отзыв, то вас примут за лазутчика. И пока они разберутся, что к чему, и дотащат вас до ближайшего капитана, бока намнут чувствительно.

— Я никуда не пойду, если только проведаю моих друзей-гвардейцев.

— Ориентируйтесь на королевский штандарт, — посоветовал де Сегюр. — Гвардейцы всегда неподалёку от него.

Поблагодарив его, Хок вошёл в шатёр, где возле стола уже стояла корзина, на закрытой крышке которой расположился Киса, с мрачной брезгливостью осматриваясь по сторонам.

Альфонс Бризон осторожно выскользнул из большого, отделанного полотнищами красного шёлка и парчи шатра, принадлежавшего виконту Монтре, и нерешительно осмотрелся по сторонам. Последние часы он пребывал в смятении, и временами ему хотелось плакать. Ему не нравилось то, что пришлось покинуть Сен-Марко и сменить дворцовые залы на темноту и холод походного лагеря. Ещё недавно он чувствовал себя любимцем судьбы. Он провёл детство и юность в замке графа Блуа, и, как всё его семейство, пользовался особым расположением хозяев. Его отец был управляющим, мать — фрейлиной графини, а он сам — её любимым пажом. Брат Теодор служил молодому графу и вместе с ним уехал ко двору короля Ричарда, где скоро стал сокольничим его величества. Затем отец отправил Альфонса следом, с тем, чтоб и он мог устроиться при дворе, но ему и в голову не приходило, что он так возвысится — станет фаворитом лучшего друга короля и займёт место брата.

Одни залы сменились для него другими, более роскошными. Праздная жизнь вдруг оказалась наполненной развлечениями. И даже загадочная смерть брата не слишком его опечалила, поскольку дала возможность занять место в свите короля. Его снова баловали и наряжали в шелка и бархат, как куклу. Единственное, что слегка тревожило его, это открытая неприязнь со стороны Жувера, человека приближённого к виконту и имеющего на него влияние. Жувер воспринял его, как соперника, и это соответствовало действительности, поскольку единственным, не очень приятным условием положения Альфонса было то, что ему приходилось ублажать хозяина способом, который считался исключительно постыдным. Именно этим занимался и Жувер, но с большим желанием. Теперь же оба они сменяли друг друга в спальне виконта, и тому, похоже, доставляло удовольствие изредка стравливать их, наблюдая за мелкими склоками.

Жувер был опасен, и Альфонс подозревал, что Теодор пал от его руки, но так же он не сомневался и в том, что убийство имело место исключительно по воле самого Монтре. И потому в доме, где всегда рядом были слуги, да ещё находясь под покровительством виконта, Альфонс старался не обращать внимания на свирепые взгляды и угрозы Жувера, которые тот цедил сквозь сжатые от злости зубы. Он даже пытался жаловаться на него хозяину, но тот лишь добродушно журил своего старого приятеля, и Жан на время оставлял юношу в покое.

Всё изменилось в одночасье, когда Альфонс последовал за виконтом на войну. Сначала это казалось ему интересным приключением — ехать верхом в свите короля, сверкая новыми доспехами под восхищёнными взглядами горожан. Но долгий медлительный переход армии до ночной стоянки отрезвил его. Он устал, спина затекла от длительного сидения в седле, бёдра болели, в голове гудел колокол. Жёсткие ремни, которыми крепились его новенькие блестящие латы, натёрли плечи. Под стёганым камзолом тело парилось и начинало зудеть.

Это было похоже на страшное наказание или плохой сон. И самое главное, некому было пожаловаться, потому что виконт, который тоже испытывал схожие неудобства, был раздражён, а другие спутники, ехавшие рядом на своих конях, стоически сносили неудобства пути. И самое страшное — это был лишь первый переход, за которым должны были последовать другие.

Добравшись до ночной стоянки Альфонс, наконец, снял эти ужасные тяжёлые доспехи, но мыться ему пришлось ледяной водой. Для виконта наполнили походную ванну, подогрев воду, и всё же он был недоволен. Он устал и к тому же начал понимать, что здесь, в условиях похода, его влияние на короля стремительно тает. Тому не интересны были его фривольные беседы и анекдоты, он предпочитал говорить со своими военачальниками, такими же стойкими и невозмутимыми, как он сам. Монтре чувствовал себя лишним и это его пугало и беспокоило. Он был так зол, что Альфонс боялся лишний раз попасть ему на глаза. Только Жувер, перенёсший переход с лёгкостью, поскольку являлся бывалым воином, мог как-то утешить своего друга и господина. Он, не взирая на свирепое рычание Монтре, давал ему советы, как следует держаться в седле, чтоб меньше уставать, что надеть, какое оружие предпочесть,