положив голову на руки, маленькая женщина. Она испуганновскинулась, Томас сразу узнал удивленно вскинутые брови, невинные глаза, нежныечерты лица. Женщина, которая отобрала Святой Грааль!

Он инстинктивно прижал чашу к груди. Калика сказал мрачно:

— Сэр Томас, позволь представить тебе... самогоопасного моего противника! Гульчачак или Гульча... Имя не настоящее, но врагона настоящий!

Женщина медленно поднялась. Расширенные глаза неверящеобшаривали его неподвижное лицо:

— Ты... ты убил их?

— Защищаясь, — ответил Олег коротко.

Она бросила мимолетный взгляд на Томаса. Тот подтянулся,отряхнул грязь с локтей и гордо выпрямился. Спросила Олега, все еще не отрываяот осунувшегося лица неверящего взгляда:

— Убил всех?

— Защищаясь, — повторил Олег.

Она прижала к груди маленькие кулачки, тонко вскрикнула:

— Но как ты... Он в самом деле был сильнее! Мыпросчитали сотни раз! Ошибиться не могли!

Олег медленно двинул плечами:

— Кто сказал, что ошиблись? Но у меня был крохотныйшанс. Я им воспользовался.

Он обнял ее за плечи, повел к выходу: тот открылся внезапно,в конце тоннеля заблистал далекий солнечный свет. В голове Томаса смешалисьмаги,

богородица, бог-зверь, падающие стены и прекрасная женщина,которая, оказывается, самый опасный человек на белом свете. Он неувереннопотащился следом, прижимая к груди чашу, цепляясь за низкий свод рукоятью меча.

Солнечный свет больно ударил по глазам. Томас жмурился,жадно вдыхал прохладный воздух. Холодные воды могучей реки катились совсемблизко. За спиной высились кручи, где зияют черные норы: от шмелиных,ласточкиных, до гигантских — в одной из таких пещер сейчас дремлет их смок,пересчитывает во сне мешки с сочным мясом.

Женщина медленно повернулась к калике, ее лицо было покорно.Олег смотрел ей в глаза, она подняла руки — нежные, обнаженные, — однакоон перехватил, отвел от своей шеи и внимательно осмотрел ладони. Неуловимымдвижением сорвал ноготь, тот упал на землю — окровавленный, блистающий, какбритва, с острым краем. Странная женщина даже не поморщилась, смотрела взеленые глаза калики. Все ногти, как с ужасом заметил Томас, остались на еетонких красивых пальцах. На этой грешной земле оружием стали не только мечи — вфальшивом ногте можно спрятать столько яду, что легион героев уйдет коВсевышнему! Или в ад.

Олег медленно положил ее ладони себе на шею. Их взгляды неразмыкались.

— Еще трюки? — спросил он тихо.

— Нет, — выдохнула она. — Ты опять победил,проклятый...

— Почему так зло?

— Знаешь, негодяй, никому так страстно не желаю гибели,даже самой страшной, только бы освободиться от нелепой любви, что тащится замной через века!

В глазах Олега была глубокая симпатия. Он прижал ее к груди,нежно гладил огромной ладонью по затылку, как обиженного ребенка.

— Будут останавливать еще?

— Ты сокрушил всех, — ответила она тихо. —Остальные в Совете не вмешиваются.

— Больше нет трюков? — спросил он.

— Нет. Ты победил, проклятый...

Продолжая гладить, левой рукой пробежал кончиками пальцев поее изящному поясу. На миг их глаза встретились. Усмешка волхва стала шире. Онвытащил тонкую как игла шпильку, переломил между пальцами. Обломки звякнули опол, взвился и растаял ядовитый дымок.

А в правой руке Олега уже блеснул золотой гребень. Ее черныекак воронье крыло волосы, блестящие, освобожденно рухнули на ровную спинуводопадом черного злата. Олег небрежно уронил гребешок. Томас ахнул. Гребешокпревратился в оранжевую как расплавленное золото ящерицу со вздыбленным гребнемот затылка до кончика хвоста. Красные глаза сверкали злобно как угольки.Оскалив пасть, ящерица метнулась к сапогу волхва, но тот с маху прижал другойногой. Слабо хлопнуло, будто лопнул крупный рыбий пузырь. Из-под двойнойподошвы выбрызнули мелкие паучки, шмыгнули под камни.

Олег засмеялся, вынул из розовых, созданных для поцелуевушей женщины серьги, бросил на землю перед Томасом, отправил вслед брошь,браслеты, заколки, перстни, кольца, нежно снял с шеи ожерелье. Рыцарь,обливаясь мерзким потом от ужаса, прыгал как заяц, вбивал железными подошвами вкаменистую землю порождение ада, растаптывал, размазывал, уничтожал.

Когда размозжил и ожерелье, что оказалось на самом делебрызжущим огнем и ядовитыми стрелами крохотным василиском, женщина спросиланевинно:

— Сэр рыцарь, этот святоша не сказал, что вашпрекрасный Константинополь падет под ударами его сыновей?.. И будет разрушеннавек, как и вся Восточная Римская империя?

Олега передернуло:

— Хочешь сделать больно?.. Увы, она не врет, сэр Томас.Родила богатыря, тот даст начало новому народу... Помню, нарек его Турком.

Женщина победно засмеялась, уютно устраиваясь в кольцемогучих рук, умащиваясь на широкой груди. Олег с печалью во взоре кивнул назаходящее солнце:

— Сэр Томас, утром в дорогу! Где наше не пропадало:доведу до Британии. Хочется взглянуть на славных предков будущего народа, вкотором будет и кровь русичей, и священная ярость берсерков, мягкаячувствительность и расчетливость германцев, веселье франков, отвагаирландцев... Хочу взглянуть на тех, кому Святой Грааль будет светить особенноярко!

Не размыкая объятий, он повел маленькую женщину к темномувходу в пещеру. В какой-то миг женщина словно бы пыталась отстраниться, номогучая рука не оставляла узких плечиков, и она обмякла, прижалась, как гибкаялоза к могучему дубу.

Томас дергался, не зная, как деликатно выразить опасения,все-таки это не женщина, а целый арсенал, Олег и Гульча были уже на краюпещеры, и Томас заорал как при штурме башни Давида:

— Сэр калика!.. Олег!.. Если прошлый раз... сарацины,то что в этот?.. Подумай о грядущем!.. А то победа в поражение...

Олег оглянулся. Рыцарь обеими ладонями прижимал к железнойгруди Святой Грааль. Глаза Томаса были как у испуганного оленя. Миниатюрнаяженщина замерла. Калика подумал, женщина, ощутив его колебание, прижалась всемтелом, и он беспечно отмахнулся:

— Грядущее?.. Авось, образуется.

Последнее, что видел Томас, ее рука, что оставаласьсвободной, незаметно для волхва скользнула к пышной гриве волос и, выдернувчерный как ночь волос, отбросила. Оба исчезли в черном зеве пещеры.

Волос неуловимо быстро обратился в черную как грех змею. Тазадвигалась, поползла к кустам. Томас прыгнул. Под сапогами чавкнуло, брызнулатемная зловонная кровь. Он для верности потоптался, растирая о камни черноемясо, кости и даже кожу, брезгливо вытер подошвы. Сердце колотилось как узайца.