— Кончай! — прохрипел Горвель. — Кончайбыстро!

Губы Томаса беззвучно шевелились, творил молитвы. Глаза неотрывались от блестящего лезвия. Солнце наконец выплыло из-за края, кончик ножастрашно засиял оранжевым, словно раскаленный на огне.

Вдруг пальцы дрогнули. Острие ножа неуверенно качнулось,словно голова змеи перед броском. Стиснутые пальцы разжались, нож выпал, ступым стуком воткнулся в бревно перед лицом Томаса, едва не срезав кончик носа.Не понимая, Томас вывернул голову: Черный Воин с распахнутым в удивлении ртом,уже валился навзничь. В левой глазнице сладострастно дрожал конец опереннойстрелы.

Горвель вздрогнул, то ли от изумления, то ли от сильногоудара, ясно слышимого Томасу: длинная стрела прорубила кольчугу, ушла глубоко влевую сторону груди. Черный Воин упал с грохотом, от которого дрогнул причал —во весь рост, как высокое дерево, на его труп медленно осел Горвель, онвсхлипывал от ярости, хватался культяшкой за стрелу.

Только сейчас раздались испуганные крики, Томас ощутил какбыстро и смертельно точно распарывают воздух убийственные стрелы. Стражиметались, сшибались лбами, пытались бежать, но почти в каждом с легким щелчкомвозникало по стреле. Томас слышал легкое вжиканье, почти неслышное за грохотомволн, слышал даже глухие удары, с которыми стрелы пробивали легкие доспехи,крушили и расщепляли кости.

Он дождался момента, когда стрелы перестали свистеть надголовой, задвигался как червяк, отползая от края причала. Вокруг корчилисьумирающие, кричали страшно, чуя близкие адские муки.

Он увидел, как из камней на берегу появился калика,бросился, как разъяренный лось к причалу. Томас крикнул предостерегающе:

— Там есть еще!

Калика на бегу выдернул огромный меч. В тот же миг из водына бревна начали выпрыгивать темные раскоряченные тени. Трое передних выставиликривые мечи, а за их спинами на причал выбирались другие.

Калика налетел как лавина, широко взмахнул мечом. Хазэры,захваченные внезапно, не успели ни уклониться, ни защититься: страшное лезвиедостало кого в грудь, кого в горло. На влажные бревна упали отсеченные руки,все еще сжимающие сабли.

Калика в два прыжка оказался перед Томасом, взмахнул мечом,Томас ощутил удар, руки и ноги разбросало в стороны. Ошарашенный, он встал начетвереньки, помотал головой. Члены не успели занеметь от тугих веревок, онперещупал одну за другой хазэрские сабли, дополз на четвереньках до своегомеча, что лежал под умирающим Горвелем. Томас сильным рывком сорвал маску-шлем,отшатнулся от омерзения, кто так обезобразил несчастного:

— Сэр Горвель, если с нами Бог, то кто же против нас?

Губ у Горвеля не осталось, лишь сморщенные десна да двауцелевших зуба на правой стороне нижней челюсти. Единственный глаз горелненавистью, Горвель пытался что-то сказать, но захрипел, из горла хлынулатемная кровь. Он закашлялся, разбрызгивая кровь, откинул голову, глаз егопогас.

— Пусть тебе попадутся ленивые черти, — пожелалТомас.

Выдернул из-под трупа меч, взревел, нагоняя злость, прыгнулв сечу:

— Бей язычников!

Калика не ответил, его меч бешено вращался над ним и вокруг,он словно бы окружил себя стеной из сверкающей стали. Кто-то метнул нож, тотзвякнул и отлетел, едва не задев Томаса.

Томас врубился в бой, со звериной яростью обрушил первыйудар на выросшего перед ним хазэра, тот умело выставил над головой щит, самщерился и чуть пригнулся, его сабля смотрела острием в живот Томаса. Тяжелый,как наковальня, меч с грохотом сплющил все в одну кучу: щит, хазэра, саблю —тот на миг показался огромной черепахой, но меч шел не останавливаясь, лезвиекоснулось бревен причала, железная черепаха развалилась на две половинки, а избревна гадко чвиркнула гнилая вода.

Томас поднял меч, отпрыгнул от падающего тела — на неговалился широкогрудый хазэр, кровь брызгала из носа, ушей, глаз, горла и дажеиз-под ключиц, словно попал под удар гигантского молота. Калика опустил меч,мгновение с Томасом стояли друг против друга, тяжело дыша и скаля зубы, как дваволка среди стада зарезанных овец, затем калика бросил хрипло:

— За мной! Быстро.

Томас ринулся за другом, с разбега взбежали на крутой берег,словно два разгоряченных коня пронеслись по круче. Олег на ходу показал рукойна чернеющие в ярко освещенной стене горы вход в пещеру. Томас кивнул молча,сберегая дыхание.

Они были в полусотне шагов от зияющего входа, как вдругземля задрожала. Из-за скалы тяжелыми прыжками выметнулся зверь, которого Томаспринял сперва за другую скалу. Серый, похожий на человека, он был в тричеловеческих роста, расширяющийся книзу, каждая нога вдвое толще человеческоготуловища, покатая голова уходила в плечи, шеи не было, грудь как амбар, адлинные руки, каждая со ствол векового дуба, дотягивались до земли.

Человекозверь взревел, загородил вход. Глаза на сером лицевспыхнули красным огнем, остроконечные мохнатые уши насторожились. Зверьраскрыл жуткую пасть, показав зубы, двинулся на людей, широко расставляя руки —каждый палец с полено, блестели серпы когтей.

Томас попятился; с ужасом ощутил, что зверь, несмотря накажущуюся неуклюжесть, в два-три прыжка догонит, сомнет, оставит мокрое место.

— Пречистая Дева, — прошептал он в ужасе, —спаси и помилуй... Сэр калика, мы погибли!

— Да, — проговорил Олег хрипло, он пятился, егобезумно вытаращенные глаза не отрывались от надвигающегося зверя. — Этогоя не ожидал!

Из красной пасти зверя пахнули клубы дыма, брызнула желтаяслюна. Там, где упала капля слюны, камни с треском разламывались, вздымалисьдымки. Томас посмотрел на свой страшный меч, что не просечет и кожу на пальцечудовища:

— Пресвятая Дева, конец пути?.. Помоги, ведь я везучашу с кровью твоего сына.

Он прикусил язык, вспомнив, что чаша уже в руках СемиТайных. Враги наконец-то победили, захватили чашу! Почему бы им не оставить ихдвоих в покое? Лишь Горвель жаждал мести, а для Семерых он, что собаке муха...

Зверь прыгнул, не давая прорваться к пещере, раскинувогромные лапы, железные когти скрежетнули, а пасть распахнулась шире. Горящиеглаза смотрели сверху вниз прямо на Томаса. Душа рыцаря застыла от ужаса,забилась в самый дальний угол и тряслась там, закрывая лапками глаза. Он

ощутил палящий жар от дыхания зверя. Калика стоял бледный,сжимал в обеих руках хворостинку меча.

Внезапно донесся приближающийся цокот подков. Из-за гребнягоры выметнулся сверкающий рыцарь на белом как снег жеребце. От рыцаря ижеребца шло сияние, нарастающее с каждым мгновением. Рыцарь пригнулся к гривеконя, в правой руке угрожающе смотрело вперед длинное копье, на левом локтеблестел треугольный щит со странным незнакомым Томасу гербом. Забрало рыцарябыло опущено, конь несся галопом, сверкающее острие смотрело прямо в бокчудовища.