Женя ответила, по-прежнему не поднимая головы.

– Подумать не могла, что такое возможно…

А он вдруг понял причину ее смятения. Не заслуживал ни внимания, ни любви, ни слез, переполнявших родные глаза. Ни тем более этого чуда, опять пришедшего слишком внезапно. Но все это было, расцветая в его жизни неповторимыми красками, чарующими оттенками, для которых не хватало описаний. Была ОНА – его подарок, его свет, действительно солнце, представить жизнь без которого уже казалось немыслимым.

– Милая, когда два человека забывают обо всем на свете кроме друг друга на целую ночь… Тебе не кажется, что последствия вполне предсказуемы?

Женя не поверила своим ушам. Он в самом деле шутил? Сейчас? Подняла растерянный взгляд – и задохнулась нежностью в его глазах. Он помолчал, а потом заговорил уже без грамма веселья.

– Если бы я мог вернуть то время и удержать тебя. Не терять множество лет и мгновений, которые никогда не повторятся…Вряд ли кто-то мог придумать более суровое наказание, чем то, что я сам себе назначил.

– Ты хочешь еще ребенка? Он ведь не будет таким, как Мишка, – сознательным и уже готовым запускать вертолетики…

– Я легко отделался, да? – подступившее к сердцу облегчение граничило с горечью.

А она, наконец, улыбнулась.

– Ты вообще не отделался. И теперь уже не отделаешься, даже если захочешь. Твой сын заявил, что никому тебя не отдаст.

Зарывшись лицом в ее волосы, прошептал:

– Хорошо, что мой сын умнее меня…

Ее разбудила тишина. Комнату уже наполнял дневной свет, а полное отсутствие любых звуков было не просто непривычным – немыслимым. Мишка не любил слишком рано вставать, но просыпался, когда небо еще серело остатками ночи. Сейчас же представить, по какой причине она не слышит голоса собственного сына или чего-то, способного его отвлечь, не получалось.

А подниматься не хотелось. Одеяло уютно укутывало по самые плечи, словно кто-то накрыл ее специально. И этим кем-то мог быть единственный человек. Женя улыбнулась, ткнувшись носом в смятую рядом подушку. Ткань уже утратила тепло, но хранила запах, тот самый, что отчетливо чувствовался на собственной коже, лаская тело приятными воспоминаниями. Ночь вышла долгой. Смешанные со страстью откровения, разговоры и признания, и нескончаемый поток нежности, растапливающий остатки сомнений. Наслаждение все еще обволакивало приятной истомой, но значимым было даже не физическое удовлетворение, а щемящие сердце радость и полнота, ощущение которых не спутать ни с чем иным.

Рука скользнула на живот, и дыхание участилось. Хватило нескольких часов, сначала в объятьях Антона, а затем в сладком коконе сна, что прижиться к этому новому состоянию. В прошлый раз первое утро ее осознанной беременности обернулось тоской и горечью и слезами, застлавшими глаза. Сейчас хотелось летать. Прожить каждый день предстоящих месяцев так, чтобы не о чем было жалеть ни спустя новые шесть лет, ни позднее. Научиться любить сильнее мужчину, без которого не мыслила своего счастья. Приготовить сына к тому, что он станет старшим и помочь встретить не объект для ревности, претендующий на принадлежащую раньше лишь ему одному родительскую любовь, а маленького друга, который нуждается в поддержке и защите. Или подружку.

Поднявшись с кровати, не смогла сдержать улыбку: ноги дрогнули, заставляя качнуться. Но о такой усталости можно только мечтать. Уж точно не собиралась жаловаться: слишком желанным было все происходящее, вот только тишина слегка смущала. Чем Антон с Мишкой занимаются без единого звука?

Стоило приоткрыть дверь, как нос щекотнул аромат… чего-то сладко-жареного, и Женя опешила. Так не должно пахнуть в ее доме, если она спала, потому что готовить просто некому. Но открывшаяся взгляду картина на собственной кухне вновь вызвала дрожь в коленях, уже не от слабости – от растерянного умиления. Иного чувства при виде горки бесформенных, но от того не менее аппетитных оладьев, возникнуть не могло.

Сияющий от удовольствия Мишка бросился навстречу.

– А мы тебе завтрак приготовили!

До этого мгновенья она не понимала, как сильно хочет есть. Теплый, воздушный кусочек, оказавшись во рту, заставил разве что не мурлыкать от удовольствия. Нашла внимательный взгляд мужчины и, прочитав в нем облегчение, улыбнулась.

– Вкусно… Не знала, что ты умеешь готовить.

Губы изогнулись, отчетливо напоминая прошедшую ночь, их нежность, дерзость, пьянящий шепот и стоны, которые приходилось сдерживать, чтобы не разбудить сына.

– Умею – слишком громко сказано. Последний раз жарил оладьи вместе с мамой лет семнадцать назад…

Женя знала, как нелегко ему даются воспоминания о матери, и потому услышать это признание было особенно дорого. Она кивнула:

– Подумать только, а меня, кроме мамы, никогда никто не кормил завтраком.

Снова потянулась к тарелке, незаметно стряхивая с глаз пелену. Хорошо, что рядом был Мишка, иначе вполне могла бы разреветься. Хотя почему бы не заплакать от счастья?

– Чай? Или кофе? – Антон улыбнулся шире, видя, как она скривилась. – Прости. Его вообще лучше отставить подальше на ближайшее время, да?

Женя покачала головой.

– Ты можешь пить. А я…

Ответить не успела: в его руках оказался высокий бокал, а в кухне как будто стало светлее от яркой, солнечной жидкости. Еще не ощутив вкуса, уже наслаждалась им, ощущая на языке бодрящую, сочную мякоть. Губы защипало от сладковатой свежести, а в груди опять всколыхнулась целая гамма чувств.

– М-м-м. Какая прелесть… – с сожалением взглянула на слишком быстро опустевший стакан. – Еще… можно?

Мишка захихикал, махнув рукой в сторону окна, где под подоконником обнаружилась целая коробка апельсинов.

– Папа сказал, что в нем можно будет даже купаться, если ты захочешь.

Женя рассмеялась.

– Заманчиво… Но я, пожалуй, предпочту просто пить. Только объясните, как вы умудрились сделать сок.

Мальчик засопел, понимая, что интересное зрелище в виде купающейся в апельсиновом соке мамы ему не светит, однако охотно пояснил.

– А мы взяли у Светы соковыжималку!

Женя растерянно уставилась на сына. Перевела взгляд на часы, а затем – в смеющиеся глаза мужчины, в глубине которых ей в очередной раз захотелось утонуть.

– Антош, сейчас ведь только начало восьмого! У тебя совесть есть?

– Она была не против!

– Совесть?

– Твоя подруга.

Уронила лицо в ладони, не зная, плакать ей или смеяться.

– То есть ты хочешь убедить меня, что Светлана была счастлива, когда вы вломились к ней в такую рань?

– Ну… она выглядела вполне довольной, – Антон склонился почти вплотную, скрывая слова от любопытных детских ушей. – Не такой довольной, конечно, как ты… – засмеялся, видя, как Женино лицо заливается румянцем. – Но в целом полностью согласилась с тем, что ее беременной подруге обязательно придется по вкусу стакан апельсинового сока…