21 ноября поляки, собравшись с силами, начали мощное контрнаступление. Они пытались окружить сечевых стрельцов в центральных кварталах Львова и заставить их капитулировать. Удержать фронт украинцы не могли. Командовавший ими в то время полковник Гнат Стефанив приказал оставить город. Над ратушей вместо сине-желтого украинского знамени появилось бело-красное польское национальное знамя. Львов снова стал польским городом, и почти сразу там начался погром. Не украинский – еврейский. Евреям не простили их дружественного (по отношению к украинцам) нейтралитета, не простили и «украинофильства» еврейской милиции. Грабили еврейские магазины и лавки, поджигали дома, убивали людей. В секретном рапорте, направленном властями Львова в польское Министерство внутренних дел, число убитых оценивалось в 150 человек, раненых – более 460. Погром был народный: ни военные, ни городские власти его не провоцировали. Многих погромщиков арестовали. Католический архиепископ Львова Юзеф Бильчевский погром осудил[1363]. Однако украинская пропаганда не упустила возможности обвинить поляков в антисемитизме и довести рассказ о погроме до прессы и до руководства Англии, Франции, Америки, где евреи были весьма влиятельны. Впрочем, скоро придут известия о чудовищных погромах и массовых убийствах евреев на Большой Украине, что в значительной степени подорвет доверие к украинцам.

Украинцы, народ упрямый и настойчивый, не сложили оружия. В разгар боев за столицу Восточной Галиции начала формироваться Галицкая армия (позднее – Украинская галицкая армия). Ее основу составят бывшие фронтовики-украинцы, что служили в легионе сечевых стрельцов или в других частях Императорской и королевской армии. Они носили австрийскую форму, их командиры общались между собой не только на украинском, но и на немецком. Тому же Дмитру Витовскому для полноты образа только монокля не хватало. Бывший командир легиона сечевых стрельцов, подполковник Императорской и королевской армии, а затем генерал-четар (генерал-майор) Галицкой армии Мирон Тарнавский внешне напоминал типичного австрийского офицера[1364]. Воевали в этой украинской армии и настоящие австрийские немцы. В галицких украинских войсках не хватало старших офицеров и генералов, поэтому на службу охотно принимали немцев. Так украинскими генералами стали подполковники австрийской армии Антон Кравс (у него мать была украинкой, отец – немец) и Арнольд Вольф (австрийский немец).

Петлюровцы с Большой Украины прислали на помощь братьям-галичанам выпускников академии Генерального штаба генерал-хорунжего (генерал-майора) Михаила Омельяновича-Павленко и генерал-майора Александра Грекова[1365]. Первый возглавлял Галицкую армию с декабря 1918-го по июнь 1919-го, второй – с июня по июль 1919-го.

Галицкая армия постепенно росла, пополнялась бойцами и охватывала Львов кольцом осады. Сражения на польско-украинском фронте шли с переменным успехом до мая 1919-го, пока не вступила в войну свежая польская армия Юзефа Галлера.

Неудачи на фронте подтолкнули власти Западно-Украинской Народной Республики к объединению с братской УНР. Уже 1 декабря 1919 года в городке Фастове, под Киевом, западные украинцы подписали с украинцами восточными предварительный договор. А 22 января в Киеве состоялось грандиозное торжество: было объявлено о «злуке» (соединении) двух украинских государств. Западно-Украинская республика теперь стала Западно-Украинской областью единой УНР. В Директорию включили галичанина Евгена Петрушевича. Это было историческое событие. Не было больше Украины русской и Украины австрийской. Вместо них – единая соборная Украина. Сбылась мечта! Снова в Киеве на Софийской площади был торжественный молебен, снова шли, чеканя шаг, сечевые стрельцы. На самом же деле объединение было не только поспешным, но и формальным. Обе украинские республики остались фактически независимыми. Их правительства и армии взаимодействовали как правительства и армии союзных держав, не более. Да иначе и быть не могло. Как бы ни хотели украинские националисты преодолеть региональные, субэтнические различия, сделать это за несколько недель или месяцев было нельзя. Благообразные, рационально мыслящие европейцы-галичане с неприязнью смотрели на храбрых, но недисциплинированных петлюровских атаманов, на киевских социалистов, что пугали их своим атеизмом и непочтительным отношением к институту частной собственности. В свою очередь, украинцы называли братьев-галичан «австрийцами», «немцами», смотрели на них как на крючкотворов-бюрократов, что напрасно придают значение бумажкам, составленным юристами. Словом, объединение было формальным, символическим, идеологически обоснованным, но скоропалительным шагом. Если б петлюровско-винниченковская УНР была сильным, процветающим государством, где царили бы порядок и закон, то никто не жалел бы о «злуке» и не считал преждевременным объединение братских украинских государств. Но беда была в том, что Директория уже к концу января не контролировала ни большую часть своей страны, ни даже большую часть своей армии.

Если даже в столичном Киеве наступило время беззакония, то остальная территория возрожденной Петлюрой Украинской Народной Республики погружалась в хаос. Харьков уже брали большевики, в Екатеринославе хозяйничали махновцы, на Донбасс прорвались русские белогвардейцы: отряд генерала Май-Маевского взял под контроль район Юзовки, «перехватив все пути, идущие с севера и запада к Донецкому каменноугольному бассейну…»[1366]. Наконец, украинские атаманы, что выдвинулись во время петлюровского восстания, думали, стоит ли им подчиняться слабому правительству в Киеве, или переметнуться к большевикам? А может, самим стать самостийными государями в своих уездах?

Тем временем на территории, которая все-таки контролировалась властями УНР, начинались дела страшные.

Во время петлюровского восстания украинские войска заняли Житомир: «…к концу декабря город оказался наполненным массой вооруженных повстанцев-крестьян в числе семи – семи с половиной тысяч»[1367]. Эти солдаты были объединены в несколько полков – Житомирский, Черняховский, Левковский. Однако дисциплина в полках была слабой, единая военная организация отсутствовала. Одними полками управляли командиры, другими, по «демократической» традиции еще 1917 года, – выборные солдатские комитеты[1368]. Таким образом, «город фактически оказался во власти недисциплинированной и неорганизованной массы вооруженных людей»[1369]. Снабжения не было, и солдаты начали организовывать «реквизиции», которые превратились в обыкновенные грабежи. Недовольных арестовывали. Сначала жертвами стали паны, прежде всего помещики. Но богатые паны быстро закончились, наступила очередь евреев. Сыны Израиля издавна держали в своих руках торговлю в Житомире. Значит, их легко было обвинить в спекуляции и саботаже. Эти обвинения стали привычными еще с 1917 года, когда волнения по этому поводу начинались то на одном, то на другом конце Украины. Так, в Елизаветграде в поисках будто бы спрятанных «жидами» продуктов обыскали даже еврейское кладбище.