— А вы передайте мой поклон вашей подопечной, ведьме, жене — или кем бы она там ни была, — а заодно скажите: надо ей совершить эту подлость, так вот в Дублине найдется прорва всяких мошенников, а к доктору Томасу Тулу или преподобному отцу Роучу обращаться незачем!

Эту саркастическую фразу доктор произнес с убийственной многозначительностью, но Грязному Дейви доводилось испытывать на себе и куда более чувствительные выпады.

— А, так она — ведьма, я не ослышался? Благодарю вас, сэр.

— Вам нетрудно угодить, сэр, — парировал Тул.

— Мы оба прекрасно понимаем, что это значит. И все эти документы, достоверность которых подтверждена мной и моей подопечной, по-вашему, сплошная ложь? Еще лучше! Опять-таки благодарю вас, сэр.

— Пустяки, дорогуша, — нежно протянул доктор.

— А живете вы за углом. Мне знакома ваша дверь, сэр, — красно-коричневого цвета, с медным молотком посередине.

— Точь-в-точь ваша дивная физиономия, сэр, — вставил Тул.

— А эти документы, сэр, значит, подлог и фальшивка, подкрепленные лживыми показаниями?

— Запомни, Ларри! — Доктор, внезапно подскочив, круто повернулся к двери, в которую только что заглянул служитель. — Ты слышишь? Юрист утверждает, будто оба эти документа — вон они на столе — подлог и фальшивка, подкрепленные лживыми показаниями. Ты слышал эти слова собственными ушами, и я вызову тебя в суд свидетелем.

— Вранье! — поспешно завопил Грязный Дейви, донельзя разъяренный тем, что его орудие изощренного софиста вдруг повернули против него самого.

— Ах ты мерзавец! — вознегодовал Тул и направил в нос собеседника столь сокрушительный удар, что отягощенная эрудицией голова законника едва не пробила насквозь обшитую дубом панель. Дейви рухнул наземь с ужасающим грохотом, увлекая за собой стол, а пылающий гневом доктор — со сбитым набекрень величественным париком, стиснув кулаки, продолжил поединок с уже поверженным врагом.

— Караул! Помогите! Убивают! — визжал Грязный Дейви, не отличавшийся спартанской выдержкой и всегда предпочитавший взыскание издержек или убытков угрозе и оскорблению действием.

— Ты… негодяй!..

— Убивают! Помогите! Убивают! На помощь…

— А ну повтори, трусливый проходимец, гнусный соглядатай, а ну-ка, повтори!

Картина была более чем живописная и в равной степени поразительная: мимика и позы противников представляли собой богатое, ни с чем не сравнимое зрелище.

— Такого расквашенного носа я сроду не видывал, — хихикал Ларри, потирая руки при сладостном воспоминании. — Вы поглядели бы только, как он растянулся на полу — ноги кверху, руками машет и орет как зарезанный: «Убивают!» Лицо белое-белое, как мука, а из носа кровища ручьем хлещет — ни дать ни взять червонный туз из засаленной колоды.

Каким образом удалось разнять противников, чье именно вмешательство потребовалось, что за тонизирующие средства были применены, на что походил нос юриста полчаса спустя и как повел себя в дальнейшем на поле битвы доктор Тул — мне неизвестно; мое повествование прерывается на случившейся катастрофе и переходит к иным темам.

После подобных стычек спокойствие к доктору Тулу возвращалось довольно быстро. Его воинственный задор окончательно истощился во второй гостиной «Феникса», где он, фыркая и топая, вымыл руки, поправил парик и манжеты, а затем, выставив локти, прошествовал в зал, кивая и подмигивая в ответ на все выражения сочувствия.

— Ну как, Ларри, показал я ему, что с нами, чейплизодцами, шутки плохи? — жизнерадостно осведомился он у служителя и, печатая шаг, пересек наискосок улицу по направлению к дому Стерка с видом, который заставил бы благоговеть целую армию.

Доктор Тул приблизился к дверям дома Стерка важной поступью, то и дело высоко вскидывая подбородок; в воображении он, очевидно, все еще продолжал вести полемику с Грязным Дейви. Но тут мысли его внезапно приняли другое направление, — перед входом в дом у кладбища только что спешился со своего знаменитого серого гунтера судья Лоу.

— Как видите, доктор Тул, время не терпит. Мешкать нельзя, дело-то слишком важное.

Они вошли в гостиную, куда вскоре спустилась сияющая миссис Стерк в наряде, подколотом на скорую руку множеством булавок. Несчастная женщина! Тул только теперь заметил, как истончилась ее фигурка.

— Он прекрасно себя чувствует, джентльмены: выпил целую чашку чаю — конечно, некрепкого, доктор Тул, это как вы велели, и съел ломтик хлеба с большим удовольствием, и еще два бисквита; мистер Лоу, я знаю, он очень рад будет вас видеть.

— Превосходно, мадам, превосходно, — приговаривал Тул.

— И выглядит он гораздо лучше. Он так сладко дремал, когда вы уходили, и минут через десять проснулся.

— Да, сон у него был спокойный, — подтвердил Тул. — Можно подняться наверх, мадам?

— О да, джентльмены, он так счастлив будет вас увидеть, это пойдет ему на пользу. Я просто глазам своим не верю. Мы прибирали у него в кабинете, вдвоем со служанкой выносили проветрить подушки с кресла, и вдруг она хихикнула и с таким довольным видом говорит мне: «Смотрите-ка, даже на дворе распогодилось: все к лучшему».

— Итак, доктор Стерк, — весело заговорил Тул, — о вас сообщают хорошие новости, сэр, просто отличные, доктор, честное слово, сэр… Мы прибирали у вас…

Тул хотел сказать «в кабинете», но осекся — миссис Стерк поспешно приложила палец к губам, подняв брови и шумно выпустив воздух через вытянутые губы; ей ли было не знать, как гневался Барни, когда ему казалось, что у него в кабинете побывали женщины, и как он потом месяцами корил их за какой-нибудь листок, исчезнувший якобы после их непрошеного вторжения. Однако теперь нрав Стерка значительно смягчился, им овладели вялость и пугающая апатия; сдается мне, ему было решительно все равно, побывали у него в кабинете женщины или нет. Заметив жест миссис Стерк, Тул поправился:

— Мы уже подумывали о том, чтобы вскорости перевести вас вниз, доктор, если все пойдет как надо: день чудесный, добрый знак — взгляните-ка за штору, солнце так и лучится.

Но строгое, изможденное лицо Стерка оставалось пасмурным; не отрывая глаз от спинки кровати, он еле слышно произнес:

— Благодарю вас, доктор.

Задав еще несколько вопросов и обменявшись двумя-тремя репликами с миссис Стерк, посетители выпроводили добрую леди за дверь, и мистер Лоу обратился к пациенту со словами:

— Простите за беспокойство, доктор Стерк, но вчера вечером вы коснулись предмета весьма существенного. Доктор Тул счел вас вчера слишком слабым; но даже и сегодня, в вашем теперешнем состоянии, я не решился бы отягощать вас просьбой о подробном рассказе, если бы вопрос не представлялся столь серьезным.