Добравшись до города, Тул заторопился к невзрачной резиденции мистера Льюка Гэмбла. Следует оговориться: он вовсе не имел определенных намерений что-либо предпринимать в зависимости от того, что ему предстояло услышать. Но любопытен наш доктор был до чрезвычайности — и сообщение Грязного Дейви пробудило в нем вполне правомерное желание удовлетворить проснувшийся интерес.

С хлыстом под мышкой, запыхавшись на крутой лестнице, Тул ввалился в святилище адвоката.

— Да кто ж это такой? Неужто? Вот те на! Кого я вижу! — вскричал он с порога, вне себя от изумления, потом ринулся вперед, стиснул Наттера в объятиях и крепко встряхнул, расплывшись в ликующей улыбке.

Наттер приветствовал доктора сердечно, но не без робости. Со времени последней их встречи он испытал столько передряг, в таких необычайных положениях оказывался, что вспоминать о пережитом ему едва ли было приятно. А Наттер, по-своему, не лишен был гордости: он не выносил, когда его жалели, и не терпел, если начинали тыкать в него пальцем.

Но Тул показал себя ярым сторонником Наттера: он энергично добивался разрешения увидеться с ним в тюрьме; все знали о его неколебимой преданности бедняжке Салли; кроме того, Наттер всегда чувствовал себя в обществе доктора легко и непринужденно.

Усевшись посреди сумрачной комнаты, сплошь забитой пыльными папками и педантично рассортированными по связкам копиями давно оконченных дел, всевозможными документами, справками, выписками и прочими снарядами судейских баталий, доктор Тул истощил наконец свои поздравления, пересказал в подробностях слышанные им откровения Стерка и приступил к изложению непосредственной цели своего визита:

— Час назад ко мне в «Феникс» заявился этот пройдоха, Дейви О'Риган… — И тут доктор, воодушевившись, живописал собеседникам впечатляющую, но, боюсь, несколько идеализированную картину сражения. — Чувствую, так просто он не угомонится. Он заявил, будто свидетельство…

— Да-да, вот копия. — И Льюк Гэмбл бросил на стол лист бумаги.

— Ага, та самая… Мэри Дункан… тысяча семьсот пятидесятый — все сходится, вот ведь мошенник! И еще он брякнул — вообразите только, но мне-то лучше знать! — будто вы официально это свидетельство заверили.

— Именно так, сэр, — сдержанно отозвался мистер Гэмбл, запустив руки в карманы и вперив в доктора взгляд, в котором, как тому почудилось, мелькало какое-то странное выражение.

— Что, я не ослышался?

— Нимало, сэр!

Воцарилось молчание, а потом мистер Гэмбл произнес:

— Я поступил так, сэр, потому, что обсуждать тут попросту нечего. И… и, смею полагать, доктор Тул, в своем деле я кое-что понимаю.

Вновь наступила пауза, и Тул, потрясенный, весь побагровевший, перевел глаза с Гэмбла на Наттера.

— Так, выходит, это не подделка? — мрачным голосом, еле слышно осведомился Тул.

Смуглое лицо Наттера потемнело от прилившей к нему крови. Он явно был пристыжен.

— Минуло почти восемнадцать лет, сэр, — промямлил Наттер (еще бы ему не смущаться). — Я был молод тогда, знаете, и вот, сэр, попался… А кто бы сумел вывернуться?

Тул вскочил с кресла и, опустив голову, сжав губы, остановился у камина. В комнате воцарилась тишина, только невозмутимый страж законов, роясь в пачке бумаг, что-то мурлыкал себе под нос.

— Для Чарлза Наттера, наверное, это удачный ход, сэр, однако партия Салли Наттер, похоже, проиграна, — гневно выпалил доктор.

Мистер Льюк Гэмбл и ухом не повел — либо не слышал, либо до речей доктора ему и дела не было: он с бесстрастным видом продолжал тихонько напевать какую-то незатейливую мелодию.

— Более того, — прервал он себя, — я скрепил подписью подтверждение и другого документа, а именно удостоверение того, что Мэри Мэтчуелл, истица, занимающая сейчас часть Мельниц, и Мэри Дункан, упомянутая в данном свидетельстве, являются одним и тем же лицом. Признание факта действительно имеющим место — вот наш ответ на поступивший к нам запрос.

— Благодарю вас, сэр, — свирепо огрызнулся Тул. Оглянувшись через плечо на адвоката, он заметил на его лице выражение злобного, как ему показалось, торжества, хотя тот, сохраняя полнейшее спокойствие, аккуратно выравнивал на столе стопку бумаг, из которой только что вынул упомянутый документ. — Мне уже доводилось видеть эту бумагу, сэр, ваш коллега, сэр, мистер О'Риган, показывал ее мне сегодня утром.

Тут мысли доктора обратились к злополучной Салли Наттер: он представил себе ее горе и скорое разорение, ожидающее Мельницы; поразмыслил доктор и о взятой им на себя ответственности: он всерьез призадумался над тем, что, может быть, вел себя не слишком осмотрительно в перепалках с Грязным Дейви и его подопечной; особенно угрожающими вырисовывались последствия его утренней размолвки с юристом в гостинице, ведь в конечном итоге все услышанное оказалось правдой и не они, а он потерпел поражение.

— Мне представляется, сэр, что вам не следовало бы держать кое-кого из здешних друзей миссис Наттер в неведении. Я и отец Роуч — мы, сэр, вмешивались в ее дела больше, чем… больше — впрочем, это теперь не важно. Бедная миссис Салли Наттер — она вас, боюсь, совсем не занимает, сэр.

Доктор с негодованием отметил, что адвокат, вложив листок на прежнее место, едва ли не открыто покатывается со смеху.

— Вы, поборники закона, сэр, заботитесь только о своих клиентах. Это хорошее правило, согласен, но с ним можно далеко зайти — право, далеко… А что вы собираетесь сделать для бедной миссис Салли Наттер? — настойчиво потребовал Тул: кровь в нем вскипела не на шутку.

— Утром она получила от нас весточку. — Мистер Гэмбл с ухмылкой взглянул на часы. — Сейчас ей уже все известно, а это не так уж мало.

И адвокат прыснул прямо в лицо доктору. Наттер, до того пребывавший явно не в своей тарелке, согнал с себя мрачность и состроил в ответ довольную гримасу. Доктору казалось, будто он видит какой-то кошмарный сон.

В этот момент раздался стук в дверь.

— Войдите, — еле выговорил мистер Гэмбл в промежутках между приступами душившего его смеха. — А, это вы? Превосходно, сэр, — немного успокоившись, приветствовал он вошедшего.

Перед ним стоял тощий, потасканный, слегка косоглазый субъект с лицом, изрытым оспой, — уже знакомый Тулу. Но на сей раз доктору померещилось в его облике нечто гораздо более зловещее и коварное. Все вокруг сделалось для доктора омерзительным, везде и всюду таилась угроза, весь мир обернулся чудовищным маскарадом, кишевшим недоразоблаченными убийцами, предателями и прочими негодяями.

— Никому нельзя доверять, легче спятить, тошно-то как, Господи! — гневно бормотал доктор.

— Этот джентльмен, сэр, — Гэмбл, фыркнув, махнул пером в сторону Тула, — полагает, что дамам по душе, когда супруги их к ним возвращаются.

Субъект зарделся и выдавил из себя ухмылку, украдкой поглядывая на Тула, который впал в настоящую ярость.