– О, поверь, я все помню, – цедит сквозь зубы она, потирая теперь слабую горбинку на носу. – И какой смысл папиному врагу, если это он, учить меня жизни?

– Это может быть еще: «Вашему роду не отмыться от грехов», – тихо говорит Ардон, и мы с Клио одновременно вздрагиваем. Он пожимает плечами. – А что? Если речь действительно о врагах королевской семьи, мотивы у этих врагов, безусловно, политические.

– Осторожнее, хаби, – мрачно встревает Рикус. Он усмехается, но даже ему явно не по себе. – Сейчас додумаешься до того, что больше всего мотивов делать гадости все-таки у нас, у обиженных физальцев. Других-то грехов у королевы Валато нет.

– Нет? – Орфо удивленно морщится. – Боги… слушай, вообще-то, она как минимум повредила голову моему брату, а как максимум расправилась с огромным количеством внутренних врагов из разных сословий. У большинства протестующих, например, была родня.

– Твой брат мертв. – Наверное, все мы чувствуем эмоцию, с которой Ардон произносит эти слова, и ловим его осторожный, но веский взгляд в сторону Клио. – При чем тут он?

– При том, что я, – Орфо произносит это с нажимом, а Клио быстро треплет по плечу, – устала все сводить к войне и валить на маму. Если честно. – Голос ее все жестче. – Мамы нет. Есть я. Только время поможет мне что-то здесь исправить, если, конечно, я выживу, но мне так…

– Нам тоже, – быстро уверяет Клио. Она кусает ноготь, а потом зачем-то повторяет, с трудом скрывая панику: – Это не мы. Это все не мы! Правда!

Парни озадаченно переглядываются, но не находят ничего лучше, чем кивнуть.

– Знаю. – Орфо грустно кивает, двигает флорариум еще подальше и демонстративно заменяет его миской с салатом. – Ладно. Что вы сидите? Налетайте, хватит унывать.

Они начинают есть, но без привычного аппетита: Рикус вяло ковыряет жареного осьминога, Ардон просто жует хлеб, смачивая его в оливковом масле, Клио щиплет виноград. Орфо, пересевшая рядом со мной, пьет медовую воду. Боюсь, как бы она не потеряла аппетит до… …до момента, когда все так или иначе кончится? Это плохой вариант.

– Ты же знаешь, что ритуальный змеиный яд не пьют натощак? – двигая к ней малину и сыр, тихо спрашиваю я. Остальные поднимают головы.

– Я пью его лишь завтра, – равнодушно говорит она. – Запихну что-нибудь в себя.

– Слушай, – снова подает голос Рикус. Он задает вопрос осторожно, но настойчиво: – Да что ты все-таки так разволновалась? Точно ли надо проводить параллели? Уверен, рано или поздно какая-нибудь прислуга сама признается тебе, что принесла это растение…

– Хаби, – обрывает Клио. Она хмурит брови, внимательно наблюдая за Орфо, а потом не терпящим возражений тоном говорит уже ей: – Не бойся. Если это правда послание, если на коронации тебе что-то грозит… – за поддержкой она поворачивается к Ардону, – мы защитим.

Тут и Скорфус высовывает морду из кувшина, а Рикусу с Ардоном явно стоит труда сдержать улыбки. Похоже, они даже забыли, что между ними всеми что-то разладилось: Ардон мгновенно кивает, а Рикус еще и встает. Он обходит лавку, замирает за спиной у Орфо и явно собирается помассировать ей плечи, но передумывает, наткнувшись на мой взгляд. Делает невинные глаза. Я отвожу свои. Мне все равно, пусть воспринимает это как ревность. Ему не нужно знать, что не только я плохо отношусь к лишним прикосновениям чужих людей.

– Вообще, да, – говорит он поверх ее головы и все-таки позволяет себе улыбку. – Мы несомненно за всем присмотрим. Хотя у вас тут и так полно солдат, конечно.

– Спасибо, – глухо, но с искренним облегчением откликается Орфо. Ее пустой взгляд не отрывается от орхидеи. – Лишние глаза и оружие не помешают. Жаль, Клио, мы так и не позанимались с тобой…

– Надеюсь, успеем потом! – оживляется она, сцепляет ладошки. – Вот бы стать как ты!

– И еще, – подает голос Ардон. Он разламывает новый кусок хлеба и макает обе половинки в масло. – Послания посланиями… но не все они передаются, чтобы донести сведения. Некоторые нужны, наоборот, чтобы расстроить. Сбить с толку. Напугать.

– Кстати, да, я бы испугался, если бы вот он, – Рикус косится на Ардона, – загробным голосом заявил про «грехи». Тут невольно задумаешься, а правда ли на тебе их нет?

Орфо особенно глубоко вздыхает и, пока звенят в воздухе эти слова, смотрит на меня. Хмуро. Вопросительно. Словно бы беспомощно-сердито, как в детстве, когда пыталась посадить ландыши и не понимала, почему они поникли. «Что мне делать?» или «Что я делаю не так?». С трудом выдерживаю взгляд. Нет. Она спрашивает не об этом, и в том, о чем она сейчас подумала, я не советчик. Я умею дружить еще хуже, чем она; сказать то, что вертится на ее языке, – это подпустить почти чужих, по сути, ребят еще ближе, чем они оказались по воле судьбы. Я…

– Так что давай-ка ешь и готовься завтра блистать! – Рикус, ничего не замечая, плюхается на лавку, забирает у Ардона одну хлебную половинку и протягивает Орфо. – Хаби…

– Ты будешь очень хорошей королевой, мы уверены. – Клио кивает. – Ты даже сейчас вполне справляешься. Как будто уже ею стала.

– И по-моему, ты заслуживаешь этот трон, – вздыхает Ардон, потерев щетину на подбородке. – И вовсе не потому, что на тебе нет грехов, как на твоей матери, и ты раскаиваешься. Ты просто…

– Ардон. – По этой дрожи в голосе я сразу понимаю: Орфо все же сорвалась. Она не опускает глаз, но ногти впились в ладони, щеки посерели. Хлеб в руке Рикуса замирает. – И вы. – Она обводит взглядом и их, и Клио. – Вы не правы. На мне… есть грехи, и я очень плохо представляю, что ждет меня послезавтра, вообще выживу ли я. – Она вздыхает. – Простите, но вы вправе знать. Возможно, нашему… врагу, кем бы он ни был, и не придется стараться. Вот.

Три взгляда устремляются на нее, и она растягивает губы в слабой улыбке. Все-таки забирает хлеб, кладет на край ближайшего блюда, снова смотрит на меня. Я жду. Здесь – говорить ли о грехах подробно, называть ли имена – я точно ничего не могу за нее решать. Но уже через секунду я осознаю: смотрит она не поэтому. Просто понимает: чтобы рассказать, что она сделала, ей сначала придется рассказать, что сделал я. Ей нужно разрешение. Я медлю. Потом киваю. Может, ей станет легче, а может, станет и мне, ведь друзья не врут, а мы, как бы там ни было, неумолимо становимся друзьями. Или нам с Орфо так кажется – и эта троица просто шарахнется и проклянет нас, поняв, например, что я