машину: «Александр Ефимович, что случилось? Куда Александр Николаевич пропал?» Я ее успокаивал: «Не волнуйтесь, с ним все в порядке»[391].

И у Яковлева в его воспоминаниях есть об этом:

Чебриков — спокойный, рассудительный человек, фронтовик. Отношения у меня с ним были сложные. В личном плане — уважительные, но в характеристике диссидентского движения, его мотивов и действий мы расходились. […] Конечно, Чебриков много знал о них, в том числе и из доносов, но не только. Теперь, оглядываясь назад, могу сказать так: в ряде случаев у Чебрикова доминировала предвзятость, питаемая его обязанностями, у меня же — романтическая доверчивость, навеянная праздником перемен.

Наши споры не были секретом для Горбачева. Однажды он посоветовал нам встретиться в неформальной обстановке, что мы и сделали. Беседа на конспиративной квартире КГБ продолжалась до четырех часов утра. Разговаривали мы очень откровенно, бояться было нечего и некого. […]

Наутро мне позвонил Горбачев и спросил: «Ну что? Не смогли договориться? Ну ладно». Я так и не понял из этого «ну ладно», одобрил он результаты беседы или нет[392].

Кстати, и у меня тоже были возможности для неформального общения с Виктором Михайловичем Чебриковым, правда, в ту пору, когда он уже стал пенсионером, это начало 90-х. Тот мой товарищ, генерал КГБ, который упоминался в главе о Нине Андреевой, создал нечто вроде узкого клуба любителей русской бани. Парились мы по четвергам в динамовском спорткомплексе на Петровке. И иногда там появлялся генерал армии Чебриков. Он приходил со своей бутылкой виски. Был неразговорчив, больше помалкивал. После парилки я, как самый молодой из всей компании, развозил ветеранов на своей машине по домам.

Все мои попытки вызвать Виктора Михайловича на откровенность оканчивались одинаково: он недовольно хмурил лоб и отвечал, что ничего не помнит. Кремень, а не человек.

Но тогда, осенью 1988 года, видимо поняв, откуда дует ветер, Чебриков согласился уступить свое кресло председателя КГБ. И вовсе не факт, что он знал — кому. Судя по некоторым свидетельствам, к начальнику Первого главного управления он относился без симпатии.

Все решили за его спиной.

1 октября 1988 года Владимир Александрович Крючков получил заветную должность главы Лубянки. Виктор Михайлович переехал на Старую площадь, хотя всем было понятно, что это ненадолго, так — пилюлю подсластить. Должность руководителя Первого главного управления получил генерал Л. В. Шебаршин.

В своих мемуарах главный цековский «кадровик», заведовавший Общим отделом В. И. Болдин, прямо указывает: возвышение Крючкова состоялось по рекомендации Яковлева[393].

Поскольку Крючков на этом этапе сыграл важную роль в жизни нашего героя, то есть смысл рассказать о нем подробнее.

Долгое время этот человек был одним из самых засекреченных в СССР. Мало кто знал о его существовании, а кто знал — те помалкивали. И только в самом конце 80-х он появился на свет божий, причем почти сразу стал играть первые роли на советской политической сцене. Председатель КГБ, член Политбюро, затем активный участник неудавшегося августовского путча, узник «Матросской тишины».

И все-таки самая долгая и важная часть его биографии была связана с руководством внешней разведкой. В Первое главное управление он попал благодаря своей продолжительной и преданной службе у Андропова — сначала, когда тот был послом в Венгрии, потом в отделе ЦК КПСС, отвечавшем за взаимодействие с соцстранами. Когда Юрия Владимировича передвинули на Лубянку, тот сразу взял с собой и Крючкова, сделав его вначале помощником, а затем начальником Секретариата КГБ СССР.

А что такое секретариат тайного и могучего ведомства? Это покруче иного управления будет. Все самые важные бумаги ложатся на стол председателю через секретариат и через него же поступают от председателя исполнителям. Все рабочие встречи, контакты главы ведомства, его график — это тоже секретариат. Многозвездные генералы, начальники главков и служб — все хотят поддерживать дружеские отношения с руководителем Секретариата.

Семнадцать лет отработал Крючков бок о бок с Андроповым, прежде чем тот решился отправить его в Первое главное управление, сначала заместителем начальника, хотя все прекрасно понимали, что это ненадолго, что ближайший сподвижник председателя направлен в разведку с тем, чтобы возглавить ее.

Юрию Владимировичу нужен был свой, абсолютно преданный ему человек на этом стратегически важном участке работы госбезопасности. Тем более что Андропов намеревался значительно усилить позиции внешней разведки, укрепить ее в кадровом и финансовом отношении. И ведь, забегая вперед, скажем: Крючков ни разу не подвел шефа, служил ему верой и правдой.

Именно при нем ПГУ стало «государством в государстве» — со своими НИИ, вычислительными центрами, огромным комплексом зданий в Ясенево вблизи МКАД, множеством других объектов по всей стране и резидентурами по всему миру.

Я только один раз имел возможность встретиться и беседовать с ним, хотя, сказать по правде, начиная с определенного момента, стал пристально следить за Крючковым, пытался анализировать доступную мне информацию, проникнуть в логику его слов и поступков. В сентябре 1991 года опубликовал в газете большую статью, посвященную председателю КГБ. В ней утверждал, что августовский путч был не первым в его жизни, поскольку шеф внешней разведки являлся одним из тех лиц, которые двенадцатью годами ранее организовали штурм правительственного здания в предместье Кабула и убийство афганского лидера Хафизуллы Амина. Статья так и называлась «Переворот, в котором участвовал Крючков, был не первым в его биографии». Меня, как специалиста по новейшей афганской истории, вся эта эпопея с захватом аминовского дворца сильно интриговала, собственно, этим и объяснялся тот пристальный интерес к личности шефа разведки.

Прошли годы. Работая над статьями и книгами по истории советской разведки, я понимал, что надо обязательно встретиться с Владимиром Александровичем, задать ему накопившиеся вопросы. Но как это сделать? От разных людей я слышал, что бывший глава КГБ после той статьи в «КП» затаил на меня смертельную обиду.

Помог один из бывших руководителей разведки, который дал домашний телефон Крючкова. В начале мая 2004 года я ему позвонил. Владимир Александрович довольно невозмутимо выслушал мою просьбу о встрече и попросил перезвонить дня через два по рабочему телефону. В следующий раз он сразу спросил:

— А вы не тот журналист, который опубликовал обо мне статью в «Комсомолке»?

— Тот, — признался я.

— А-а, — разочарованно протянул он и добавил с явным сарказмом. — Смелая была статья.

— Ну, Владимир Александрович, не таите зла. Давайте встретимся и обсудим все, в том числе и ту статью.

Он помолчал.

— А где вы теперь работаете? И о чем бы вы хотели со мной поговорить?

Я объяснил.

— Ну,