как лицемерие со стороны Чезаре. Его занимали новые планы. Он намеревался при посредничестве французского короля соединиться с кардиналом Юлием Ровере, самым неумолимым врагом папы, чтобы вытеснить кардинала Асканио Сфорца, близкого родственника миланского герцога, так как Людовик XII хотел покорить Милан и заявить на него свои права, унаследованные от фамилии Висконти. В те времена было в обычае прикрывать завоевательные стремления призраком законных притязаний. Если бы Людовику XII удалось приобрести этим способом Неаполь и Милан, то Чезаре мог бы присвоить себе остальную часть полуострова и осуществить свои честолюбивые планы господства над Италией. Но французский король мог только в том случае обеспечить за собой в будущем владение Миланом, если бы ему удалось обессилить фамилию Сфорца и лишить её представителей всякого значения.

Чезаре имел в виду через свою женитьбу на французской принцессе породниться с королём Людовиком XII и привязать его к своим интересам. Он надеялся, что если король завладеет Миланом и согласно своему желанию получит императорский титул от папы, то из благодарности он не замедлит вознаградить своего верного союзника титулом герцога. Тогда Чезаре, как принц королевского французского дома, был бы очищен от клейма своего рождения, между тем как, с другой стороны, родство с владетельными фамилиями могло бы доставить ему одинаковые права с ними. Началом таких родственных связей должно было послужить обручение восьмилетнего племянника кардинала Юлия Ровере с четырёхлетней Анджелой Борджиа, внучкой папы Александра VI. Такое преждевременное обручение не составляло тогда редкости, потому что браки в знатных семействах большей частью заключались ради политических целей.

В то же самое время совершилось обручение малолетней Виттории, будущей приятельницы Микеланджело, с сыном маркиза Пескара. Поводом к этому обручению также служили чисто политические соображения. Неаполитанский принц Федериго после удаления Карла VIII был возведён на королевский престол по желанию народа, который боготворил его, но он вскоре заболел и умер, как предполагали, от тайного отравления. Ему наследовал принц Фердинанд, и так как фамилия Пескара находилась в родстве с неаполитанским королевским домом, то Фердинанд решил устроить обручение Виттории, чтобы на всякий случай заручиться расположением фамилии Колонна.

В настоящее время мы с удивлением видим, что среди вышеописанных неурядиц и смут искусство нередко достигало высшей степени процветания. Достаточно было небольшого промежутка внешнего спокойствия, чтобы появились роскошнейшие художественные произведения. С Марией Пацци в Милан были перенесены традиции дома Медичи, которые мало-помалу отодвинуты были на задний план под влиянием женщин дома Орсини и проповедей сурового реформатора. Лодовико Моро был достойным последователем Лоренцо Медичи по своему широкому образованию и не только высоко ценил искусство, но покровительствовал поэзии и философии.

Все наиболее замечательные произведения времён Возрождения, как в самом Милане, так и в окрестностях, обязаны своим происхождением описываемой эпохе. В архитектоническом отношении особенно заслуживает внимания, как первое декоративное произведение Италии и целого мира, фасад Чертоза близ Павии, который служит доказательством высокого понимания искусства в тогдашнем Милане.

К этому же времени принадлежит другое художественное произведение, которое имеет такое же или едва ли не большее значение. Это «Тайная вечеря», написанная Леонардо да Винчи в трапезной монастыря Santa Maria delle Grazie. Миланская герцогиня, зная бескорыстную и глубокую привязанность к ней живописца, не теряла его из виду. Когда она услыхала, что Чезаре Борджиа втянул его в мутный водоворот римской придворной жизни, то уговорила мужа пригласить его в Милан. Герцог любил до страсти музыку, и так как Леонардо был превосходным музыкантом, то это скоро послужило поводом к самым дружеским и непринуждённым отношениям между ними. Таким образом, Леонардо остался в Милане и мог работать на глазах прекрасной благородной женщины, которую он боготворил с неизменным постоянством и самоотречением. Здесь он написал свою лучшую картину — «Тайную вечерю», которая разошлась в бесчисленном множестве копий и на вечные времена останется образцовым произведением искусства.

К сожалению, за этим периодом напряжённой художественной деятельности для фамилии герцога наступило время тяжёлых испытаний. Трудно сказать в настоящее время, одно ли честолюбие было причиной новой войны и бедствий, постигших несчастную Италию. Сперва наступило то роковое затишье, которое всегда предшествует буре, как в природе, так и в политическом мире.

Анна Бретанская сидела у окна, в своём замке Амбруаз, и задумчиво смотрела на прекрасный ландшафт, который расстилался перед её глазами. Она была в глубоком трауре; чёрная длинная вуаль, падавшая с её головы широкими складками, ясно показывала, что она переживает первое время после понесённой ею потери. Едва успела она оплакать своего первенца, как за этим последовала внезапная смерть короля. Если молодая королева, несмотря на постигшее её горе, в эту минуту думала о новом замужестве, то вряд ли мы можем поставить ей это в упрёк, потому что её первый брак, в сущности, был не более как политической сделкой. Хотя Анна честно исполняла свой долг относительно мужа и осталась верна ему; но долгие слёзы и печаль были не в её характере и не в духе того времени. Сама жизнь была настолько груба и беспощадна и женщинам приходилось постоянно видеть и слышать о таких жестокостях, что они привыкли наскоро сводить счёты с потерями, чтобы предаваться новым надеждам.

В то время как Савонарола лишился милости своих многочисленных приверженцев и их почитание уступило место обвинениям, исполнилось одно из его пророчеств. Он объявил Карлу VIII во время своего первого свидания с ним, что Господь избрал его своим орудием для освобождения Италии от тиранов и преобразования церкви, и в случае ослушания грозил строгим наказанием свыше. Смерть дофина, который был так рано отнят у королевской супружеской четы, была воспринята в Италии за исполнение слов Савонаролы. Но вслед за тем новая небесная кара постигла короля, потому что с ним сделался удар и он скончался через несколько часов.

Карл VIII не оставил после себя детей, и его корона перешла к Людовику Орлеанскому, первому принцу крови. Бабка этого принца была из дома Висконти, а его супруга — дочь Людовика XI. Несмотря на его неоспоримые права на престол, он жил вдали от двора и стоял во главе недовольных партий, чем навлёк на себя тюрьму и ссылку. Подобный опыт редко выпадает на долю королевского принца; вследствие этого от него ожидали больше выдержки и решительности, нежели от предшествовавших королей.

Его вступление на престол было особенно неблагоприятно для Италии, потому что он сразу обнаружил свои будущие планы, присоединив к титулу короля Франции титул миланского герцога и короля обеих Сицилий. Можно было ожидать, что он от слов перейдёт к делу и будет добиваться