к маленькому Селестину, которого ни разу не видел. Тело жгло от выпитого зелья правды, а мышцы сводило до боли в костях.

— Familia venit primus, familia venit primus, familia venit…{?}[Семья на первом месте] — покачиваясь взад-вперёд, Рабастан тихо шептал себе под нос. Он вздрогнул, резко выпрямившись и расправив плечи. Он чувствовал её, ощущал присутствие и силу. — Лина…

Поттер напрягся и чуть подошёл ближе, как давно он не слышал имя своей девушки из чужих уст. Двоякое чувство волной прошлось по телу, напрягая каждый мускул. Магия заискрилась на кончиках пальцах, а тело взяло власть над разумом и само пошло вперёд.

Железные двери резко распахнулись, пропуская внутрь миниатюрную волшебницу. Чувства обострились, сердце забилось с бешеной силой, а капельки пота стекали по спине.

— Алина, — одними губами прошептал Поттер, неверующе всматриваясь в её золотистые глаза.

Девушка сжала челюсть, проходя мимо аврора. Поттер не слышал ничего, кроме цокота её каблуков и мелодичного голоса, обращенного к членам Визенгамота. Он ничего не видел, лишь её изящный стан. Она жива. Лина жива! Боль и радость, гнев и покой смешались воедино. Руки сжимались в кулаки, Поттер краем глаза заметил невозмутимое лицо Блэка. Предатель.

Они все его обманули, водили за нос и практически смеялись в лицо, насмехаясь над его бессилием. Его трясло от злости. Он оплакивал её долгие годы. Страдал, когда не мог вспомнить, а сейчас она стоит перед ним целая и невредимая.

Суд прошёл будто стороной. И всё, чего хотел Поттер, — это задушить грёбаную Лестрейндж голыми руками или… прижать к груди и никогда не отпускать от себя. Теперь так просто он её не отпустит, вытряхнет из неё правду любой ценой.

В связи с появлением доказательств невиновности Рабастана Лестрейнджа министру магии пришлось отпустить подсудимого и снять все обвинения. Глория Узерти со слезами на глазах бросилась к мужчине, обцеловывая каждый миллиметр его лица. За те четыре годы, что Лестрейндж провел в Нью-Йорке, он здорово сблизился с волшебницей, и довольно тесно.

Корнелиус хотел призвать к ответственности Алину Лестрейндж за помощь в побеге заключённому и причастности к Пожирателям. Поттер вышел вперёд, закрывая своей широкой спиной девушку. Аврор заявил о том, что мисс Лестрейндж помогла Альбусу Дамблдору в уничтожении крестражей, и Фадж не смог оставить громкое заявление проигнорированным.

Лестрейнджей отпустили, сняв все обвинения.

— Лина, — по щекам мужчины катились слёзы, сестра успела поймать его истерзанное тело на лету. — Всё закончилось, Лина, — в бреду шептал Рабастан, держа лицо сестры в своих руках. — Мы вернёмся домой, звёздочка.

— Вернёмся, Басти, — девушка плакала на плече брата, крепко прижимая его к себе.

— Мы вернёмся домой, звёздочка… — подоспевший вовремя Сириус успел подхватить обмякшее тело Рабастана.

— Ты отведёшь его домой? — Блэк кивнул, подхватив мужчину за подмышки. Следом семенила Глория, утирая уголки глаз платочком.

Остановившись в нескольких шагах от Поттера, Бродяга стыдливо опустил голову. Сохатый не шевелился, лучший друг умер для него, как только зашёл вместе с Линой. Девушка поднялась на ноги, но не осмелилась подойти ближе, тогда Поттер рывком преодолел расстояние. Он сцепил пальцы у её локтя и, волоча за собой, покинул зал суда. Алина не сопротивлялась и не пискнула, чувствуя железную хватку.

***

Кабинет Джеймса Поттера

Взбешенный аврор ураганом пронёсся по кабинету и, остановившись напротив Лестрейндж, смерил её уничтожающим взглядом. Лина несмело поднялась на ноги, стоя в нескольких сантиметрах от его лица. Джеймс шумно дышал через ноздри, обдувая её горячим дыханием.

— Прости меня, — одними губами прошептала девушка, в одночасье остужая его гнев. — Всё, чего я хотела, — Лина часто заморгала, сдерживая непрошеные слёзы в глазницах. — Спасти тебя. Барти сказал, что Пожиратели отомстят тебе, если узнают о нашей связи.

— В чём смысл? — его ледяной голос пронзил её в самое сердце, острейшем кинжалом.

— Я бывшая жена Пожирателя, а мои братья и отец предатели в глазах Волан-де-Морта, и я сама лично отдала часть его души Дамблдору. — Поттер прикрыл глаза, его ресницы подрагивали. — Я была готова к смерти…

— Не говори этого! — сквозь свистнутые зубы прошипел аврор. — Только не о смерти.

— Я всегда тебя любила, Джейс, — Лестрейндж улыбнулась, позволяя слезам скатиться по глазам. — Я любила тебя в прошлом, люблю в настоящем и буду любить, пока не умру. Я бы никогда не бросила тебя по своей воле. — Лина отвернулась, не в силах вынести его опустошённый взгляд. — Этелберт убил бы тебя и глазом не моргнув. Он вынудил забрать у меня твои воспоминания, только бы так я смогла сохранить тебе жизнь.

— Как ты жила всё это время? — он не касался её, но она чувствовала сбившееся дыхание на затылке.

— С мыслями о тебе, — девушка медленно обернулась, золотистые глаза были прикованы к кольцу. — Я никогда его не снимала.

Подцепив подбородок двумя пальцами, мужчина заставил её смотреть в глаза. Большим пальцем свободной руки он стёр её слёзы, упиваясь дурманящим ароматом полевых цветов. Это была Лина, его красавица. Ему было плевать на то, сколько мужчин у неё было, скольких она целовала. Всё это было неважно, если она с ним.

Руки медленно переместились на талию, скользя вдоль шеи, ключиц и груди. Лестрейндж грудью втянула воздух, не в силах оторваться от его карих глаз. И он поддался, накрыв желанные губы страстным поцелуем, сминая ткань платья. Её ладони притянули ближе, а губы без устали шептали его имя. Треск ткани и оба обнажены, с трудом дышат, но по-прежнему раскалены до предела. Он подхватил Лестрейндж под ягодицы, опрокинув её спиной на рабочий стол.

Лина сладко застонала, притягивая его плотнее к себе. Кожа бархатная и нежная, а его движения грубые и властные. Лина широко раздвинула бёдра, разрешая Джеймсу всё, о чём они мечтали так долго. Его руки на груди и бёдрах, её ногти вонзились в могучие плечи. С губ сорвались стоны наслаждения. Им никогда не было так хорошо, как друг с другом, будто оба вернулись домой.

— Ты моя, — он застонал ей в губы, держа руки на бёдрах.

Лестрейндж извивается, задыхаясь. Тело переставало слушаться, а в ушах лишь его хриплые стоны, что звучат для неё как музыка. Зарываясь пальцами в густую копну волос, Джеймс оттягивал её голову, губами вонзаясь в шею. Лина вскрикнула, не в силах бороться с дрожью в ногах. Его тёплая ладонь до боли сжала упругие груди, оттягивая набухшие соски, пока вторая залегла между ног.

Слишком дико и горячо, у неё почти не осталось сил.

— А ты мой, — на одном дыхании прошептала Лестрейндж, поддаваясь бёдрами вперёд.

Внутри неё влажно и до