В девять они уложили детей спать.

Потом немного посмотрели телевизор и пошли в спальню. Тедди пробыла в ванной необычно долго, и Карелла решил, что она все-таки обиделась. Она вернулась в спальню в халате, надетом поверх ночной рубашки. Обычно она не была такой скромной в их спальне. Он окончательно убедился, что сильно разозлил ее, подарив коробку конфет, причем даже без описания ассортимента на внутренней стороне крышки.

Так глубоко было его чувство вины («Итальянцы и евреи, — говорил Мейер, — сильнее всех других людей на земле склонны испытывать чувство вины»), что даже не вспомнил, пока она в темноте не сняла покрывало и не забралась в постель рядом с ним: она-то вообще ничего ему не подарила!

Карелла включил ночник.

— Милая, — сказал он. — Прости меня. Я знаю, что должен был подготовиться заранее, глупо было оставлять все на последнюю минуту. Обещаю, завтра я…

Она прижала свои пальцы к его губам, прося замолчать.

Села в кровати.

И спустила с плеча бретельку ночной рубашки.

В свете ночника Карелла увидел ее плечо. Там, где раньше была одна татуированная бабочка, сделанная так давно, что он даже не помнил когда, теперь было две. Новая бабочка, чуть крупнее первой, махала ярко-желтыми крыльями с черными краями. Большая бабочка, казалось, порхала над маленькой, будто целуя ее крылышками.

Его глаза внезапно наполнились слезами.

Он притянул Тедди к себе, крепко поцеловал и почувствовал, как его слезы смешались с ее слезами, как и бабочки на ее плече.

Для некоторых День святого Валентина еще не закончился.

Многие люди не верят, что день заканчивается в полночь. По их мнению, день длится, пока они не лягут спать, а новый наступит утром, когда они встанут. Так и День святого Валентина все еще продолжался для Брата Антония и Толстой Дамы. В час ночи пятнадцатого февраля они по-прежнему думали, что это День всех влюбленных, особенно потому, что им удалось выяснить имя подружки Пако Лопеса. Строго говоря, имя они узнали еще в Валентинов день — и сочли это счастливым предзнаменованием. Но в дверь квартиры Джудит Квадрадо Брат Антоний постучал только в час ночи.

В этом районе стук в дверь в такое позднее время может означать лишь что-то плохое. Либо явилась полиция расспросить жильцов о преступлении, совершенном в их доме, либо прибежал приятель или сосед рассказать, что его родственник избил кого-нибудь или, наоборот, кто-нибудь избил его родственника. В любом случае стук в дверь предвещал дурные вести. Жители этого района знали: стук в дверь в час ночи не влечет за собой появления взломщика или вооруженного грабителя. Воры не стучат в дверь, если только не собираются нападать, а в этом районе большинство воров знало, что на дверях стоят двойные замки, а часто еще и железные задвижки. Брат Антоний знал, что люди пугаются, когда их будят в час ночи, поэтому они с Эммой и не спешили, хотя сведения получили еще в десять вечера.

— Кто там? — спросила Джудит из-за закрытой двери.

— Друзья, — сказал Брат Антоний.

— Друзья? Какие друзья?

— Пожалуйста, откройте дверь.

— Убирайтесь прочь, — сказала Джудит.

— У нас к вам важное дело, — сказала Эмма.

— Кто вы такие?

— Приоткройте дверь ненамного, — сказала Эмма, — и увидите сами.

Они услышали, как отпираются замки. Один, затем другой. Дверь отворилась на щелку, ограниченную цепочкой. В щель приоткрытой двери они увидели бледное лицо женщины. В кухне за ее спиной горел свет.

— Доминус вобискум, — приветствовал ее Брат Антоний.

— Мы принесли вам деньги, — сказала Эмма.

— Деньги?

— От Пако.

— Пако?

— Он просил непременно передать их вам, если с ним что-нибудь случится.

— Пако? — повторила Джудит. Еще до того, как Пако убили, она не виделась с ним больше двух месяцев. Пако, чертов ублюдок, оставил шрамы на ее груди. Кто этот священник в коридоре? Кто эта толстуха, заявляющая, что у нее деньги для Джудит?

Деньги от Пако? Что-то не верится.

— Уходите, — снова сказала она.

Эмма достала пачку банкнот, лежавшую в ее записной книжке — деньги, оставшиеся от тех, которые Брат Антоний отобрал у бильярдного шулера. В тусклом свете коридора Эмма увидела, как глаза у Джудит расширились.

— Это вам, — сказала Эмма. — Откройте же.

— Если это мне, то давайте сюда, — сказала Джудит. — Незачем и дверь открывать.

— Не стоило нам беспокоиться, — сказал Брат Антоний, кладя руку на плечо Эммы. — Ей не нужны эти деньги.

— Сколько здесь? — спросила Джудит.

— Четыреста долларов, — ответила Эмма.

— И Пако просил передать их мне?

— За то, что он с вами сделал, — сказала Эмма, понижая голос и опуская глаза.

— Погодите минутку, — сказала Джудит.

Дверь закрылась. Какое-то время они ничего не слышали. Брат Антоний пожал плечами. Эмма ответила ему таким же пожатием. Может, их неверно информировали? Человек, рассказавший им о Джудит, был ее кузеном. Он сказал, что Джудит жила с Пако Лопесом, пока того не убили. Сказал, что Пако прижигал ей груди сигаретами. Это было одной из причин, почему Брат Антоний предложил прийти к ней именно в час ночи. По мнению Брата Антония, только запуганная женщина может допустить жестокое обращение с собой. В час ночи она будет напугана еще больше. Но где она? Куда она пропала? Они ждали. Затем услышали, как снимается цепочка.

Дверь распахнулась. Джудит Квадрадо стояла на пороге с пистолетом в руке.

— Заходите, — сказала она и махнула пистолетом в сторону кухни.

Такого поворота Брат Антоний не ожидал. Он посмотрел на Эмму. Эмма сказала:

— No hay necesidad de la pistola[57].

Брат Антоний ее не понял. До сих пор он и не подозревал, что Эмма владеет испанским.

— Hasta que yo sepa quien es usted[58], — ответила Джудит и снова указала им путь пистолетом.

— Ладно, — ответила Эмма по-английски. — Но только пока не узнаете, кто мы. Мне не нравится делать одолжение женщине, которая целится в меня из пушки.

Они вошли в квартиру. Джудит закрыла дверь и заперла замки.

В маленькой кухне вдоль одной стены стояли холодильник, раковина и плита. Крохотное окошко открывалось в проход между домами. Окно было закрыто, стекла по краям обледенели. В правом углу кухни стоял стол, застеленный белой клеенкой, возле стола — два деревянных стула.