играть руководящую роль вместе с недавно созданным органом - Объединенным национальным командованием. По своей сути интифада не была националистическим восстанием. Ее корни лежали в нищете, в убогих условиях жизни в лагерях беженцев, в ненависти к оккупации и, прежде всего, в унижениях, которые палестинцам пришлось пережить за предыдущие двадцать лет. Но она переросла в заявление, имеющее большое политическое значение. Цели интифады не были заявлены с самого начала, они возникли в ходе борьбы. Конечной целью было самоопределение и создание независимого палестинского государства, которое так и не появилось сорок лет назад, несмотря на резолюцию ООН о разделе территории от 29 ноября 1947 года. В этом смысле интифада может рассматриваться как война за независимость Палестины. Израильско-палестинский конфликт прошел полный круг.

Интифада застала Израиль врасплох. Политические лидеры и все разведывательное сообщество не обратили внимания на процессы, происходящие у них под носом. Они были удивлены началом интифады, потому что безоглядно верили в концепцию, оторванную от реальности. Эта концепция имела политический и военный аспекты. Политики в большинстве своем исходили из того, что время на их стороне, что жители территорий зависят от Израиля в плане работы, что существует молчаливое согласие с израильским правлением и что, следовательно, Израиль может продолжать процесс постепенной аннексии, не опасаясь широкомасштабного народного восстания. Военные эксперты не только предполагали, но и были уверены, что их традиционные методы позволят эффективно справиться с любыми волнениями и что любые проявления насилия со стороны жителей оккупированных территорий могут быть быстро пресечены в зародыше.

Прошло около месяца, прежде чем израильтяне осознали, что эти волнения - не просто вспышка на сковородке и что нельзя продолжать игнорировать проблему двадцатилетней давности. Израильское общество было вынуждено всерьез задуматься об альтернативах существующему положению вещей, но результатом этого стали жесткие разногласия и уход в крайности на обоих концах политического спектра. Слева росло понимание того, что необходимо найти политическое решение палестинской проблемы и что это, скорее всего, будет означать переговоры с ООП и, в конечном итоге, появление независимого палестинского государства рядом с Израилем. В правых кругах, где идеи территориального компромисса никогда не были популярны, выкристаллизовалось убеждение, что только грубая сила может положить конец беспорядкам. Непосредственным результатом волнений стал крен вправо. Это нашло отражение в том, что все чаще звучали призывы к ЦАХАЛу применить железный кулак, чтобы раз и навсегда подавить интифаду.

Интифада также усилила разногласия внутри правительства национального единства. Ликуд и Альянс, основные партии в правительстве, столкнулись с высоким уровнем внутренних разногласий. Ни одна из партий не смогла выработать четкую и последовательную политику в отношении интифады. В партии "Согласие" Шимон Перес склонялся к политической инициативе, а Ицхак Рабин - к применению силы. Перес воскресил идею "сначала Газа", выдвинутую в ходе переговоров о палестинской автономии с Египтом Садата. В середине декабря он предложил комитету Кнессета по иностранным делам и безопасности демилитаризировать сектор Газа, но оставить его под израильским контролем и ликвидировать тринадцать еврейских поселений в нем. Он предложил демонтировать поселения не как немедленный или односторонний шаг Израиля, а как часть общего мирного урегулирования. Шамир отверг это предложение, назвав Переса "пораженцем со скальпелем, который хочет положить Израиль на операционный стол, чтобы сегодня отдать Газу, завтра - Иудею и Самарию, а после этого - Голанские высоты". Именно Перес и его партия, утверждал Шамир, виноваты в беспорядках, поскольку они поощряли арабов прибегать к насилию. Реальная проблема, по мнению Шамира, заключалась не в территориальном споре, который можно было решить путем территориальных уступок, а в угрозе самому существованию государства Израиль.

Ицхак Рабин, на которого как на министра обороны была возложена основная ответственность за урегулирование беспорядков, по своим взглядам был ближе к Шамиру, чем к Пересу. Когда начались волнения, он сильно недооценил серьезность ситуации и отправился с запланированным визитом в США. По возвращении он впал в другую крайность, отдав приказ о массовом применении силы для подавления восстания. "Сломайте им кости", - так, по некоторым данным, он говорил, руководя своими войсками на поле боя в первые недели интифады. Эти три слова принесли ему мировую известность. Позже он отрицал, что произнес их. Но образ Рабина-ломателя костей остался. Цель Рабина состояла в том, чтобы донести до жителей оккупированных территорий мысль о том, что им не позволят добиться политических успехов путем насилия. Он также хотел, чтобы у жителей не оставалось сомнений в том, кто управляет этими территориями. Для этого он призывал своих солдат использовать "мощь, силу и побои". Но именно такая высокомерная и агрессивная позиция в первую очередь и спровоцировала восстание. В итоге именно сами жители территорий показали Рабину, что военная сила - это часть проблемы, а не ее решение.

По приказу сверху ЦАХАЛ прибег к целому ряду драконовских мер для подавления восстания. Среди мер были депортация политических активистов, политические убийства, административные задержания, массовые аресты, комендантский час, карательная экономическая политика, закрытие школ и университетов, разрушение коммунальных структур. Тысячи палестинцев были арестованы по подозрению в заговоре с целью нарушения общественного порядка и подстрекательстве к насилию, а для размещения всех заключенных пришлось спешно строить специальные лагеря. Эти крайние меры не позволили взять восстание под контроль. Уже к концу первого месяца стало ясно, что политика ЦАХАЛа полностью провалилась. Высшие армейские чины стали признавать, что возврата к статус-кво, существовавшему до декабря 1987 года, не будет и что восстание может продолжаться бесконечно.

Ученые быстрее, чем политики и солдаты, осознали истинную природу явления, с которым столкнулся Израиль. Иегошуа Порат, ведущий специалист по истории Палестины, отметил: "Это первый случай народной акции, охватывающей все социальные слои и группы. . . . Все население восстает, и это создает общий национальный опыт". В восстании участвовали как городские, так и сельские районы, что стало исключительной демонстрацией национального единства. По оценке Пората, за первые несколько месяцев интифада достигла большего, чем за десятилетия терроризма ООП за пределами страны. Профессор Шломо Авинери, видный интеллектуал Партии труда, заметил: "Западный берег и Газа под властью Израиля - это угроза, против которой может не хватить всей мощи израильской армии. . . . Армия может победить армию, но армия не может победить народ. . . Израиль учится тому, что сила имеет пределы. Железо может разбить железо, но оно не может разбить безоружный кулак".

События на оккупированных территориях активно освещались средствами массовой информации. Мир потрясли тревожные кадры, на которых израильские войска открывают огонь по демонстрантам, бросающим камни, или избивают дубинками тех, кого поймали, в том числе женщин