дождя. Домогаясь любви Чанго, Ойя запирает его во дворце, ворота которого сторожат духи умерших. Чанго воплощает собой гром, Ойя — подземный огонь и огонь молнии. Их грозовое сражение не кончается ничем: громовержец не может выйти из своего дворца, боясь разрушить его и не найдя контакта с духами. Только благодаря вмешательству богини плодородия и любви Ошун, жертвующей ради Чанго своими прекрасными волосами, чтобы проникнуть во дворец (что перекликается с образом умирающей растительности) и выводящей его под видом своей служанки, громовержец покидает свой плен. И сатурнианский судья над богами и людьми Обитала, осуждая Ойя и навсегда отправляя её в подземное царство, делит любовь Чанго между ней и жертвующей ради него Ошун. Таким образом, подобно умирающим и воскресающим богам, часть времени Чанго будет проводить в подземном царстве, а часть на земле.

В астрологической системе мы относим Чанго к архетипу Юпитера, Ойя — к архетипу Плутона и Ошун — к архетипу Венеры, что указывает на типичные черты африканского мифа и помогает выявить его природный смысл. Но поскольку этот миф ставит акцент на природном процессе, он трактует взаимодействие богов в стиле знака Девы. Знак Девы соответствует той исторической ступени осмысления мира, когда сакральное знание мифов служит объяснению природы. Мифологически, знак Девы подготавливает почву для того, чтобы взаимодействие противоположных начал природы, которое воспринимается как вражда противоборствующих сил в изначально-природном мире Юпитера, стало мыслиться как их брак и союз в позднейшем культурном архетипе Венеры.

В архетип Девы переходит и рассмотренный в мифологеме Плутона Осирис, убитый и воскрешенный бог, добровольно оставшийся править подземным царством, из мёртвого тела которого пробиваются колосья. Осирис выступает также в роли культурного героя, уча людей земледелию и скотоводству вместе со своей женой Изидой, подобно греческой матери-земле Деметре. Отождествляясь с умирающими и воскресающими злаками, он говорит о себе: "я живу, как зерно, я расту, как зерно, я — ячмень". Закапывая зерно в землю, египтяне говорили, что Осирис погребен; когда появлялись всходы — что бог возвратился на землю.

Осирис — чуть не единственный представитель мифологемы Девы, который имеет функции царя. И царское достоинство Осириса, которым обычно не обладают покровители тружеников-земледельцев, не мешает его скромной роли рядового исполнителя закона. Здесь можно отметить, что в Древнем Египте (в отличие, например, от Древней Греции, где работали только рабы) трудились в поте лица даже высокопоставленные вельможи, которые нередко становились строителями и руководителями мастерских, сами вели письменную отчетность, были причастны к исполнению религиозных функций и, конечно, к искусству. Возможно, это связано с тем, что расцвет Египта наступил раньше, чем вошел в широкое употребление рабский труд, облегчивший жизнь коренным египтянам. И именно с именем Осириса потом стало связываться уподобление богу после смерти любого умершего человека. Его подспудный образ царя и одновременно труженика здесь, возможно, сыграл не меньшую роль, чем образ воскрешаемой жертвы.

Шакал Анубис, помогающий Осирису взвешивать души умерших и изображаемый рядом с Девой в иероглифе созвездия, напоминает о сопоставлении знака Девы с древнейшим историческим этапом приручения хищных животных, помогающих человеку сохранить от врагов его запасы: прежде всего волка и шакала, от которых произошли все современные породы собак. В связи с образом Анубиса можно вспомнить, что собаки помогают стеречь царство мёртвых Яме, а также Цербера и Орфа — ещё страшных, но уже прирученных богами псов.

Планета Весов, обучившая человека мирному взаимодействию на основе понимания жизненных законов природы, позволила ему превратить своего извечного врага в защитника и союзника. Так, славянский летающий пёс Семаргл, отождествляемый с божеством почвы и корней растений — Переплутом (переплетение), охраняющим посевы, имя которого иногда соотносят также с богом растительного плодородия Поревитом. Переплут связан с функциями Цереры по защите урожая и целительством. У шумеров в образе полуженщины-полусобаки предстаёт богиня здоровья Гула. В Греции собака произвела на свет виноградную лозу: это никак нельзя разумно истолковать, не учитывая связи приручения животных с этапом развития земледелия. — В астрологии знак Девы также отвечает за приручение животных.

Ярким образом приручения природных созданий является мифологический образ пчелы, связанный с трудолюбием, социальным порядком и идеей реинкарнации, отражающей умирание-возрождение природы. Так, хеттский бог плодородия Телепинус ссорится со своим отцом — богом дождя Куливисной. Во гневе он надевает правый сапог на левую ногу, нарушая естественный порядок вещей, и покидает мир, в котором начинается засуха. Он затворяется в своём царстве и засыпает беспробудным сном. Сохнут деревья и пастбища, животные перестают размножаться, люди гибнут от голода и даже боги не получают насыщения от своих пиров. Боги ищут Телепинуса в высоких горах, глубоких долинах и черных волнах, но нигде не могут его найти. Лишь пчела, посланная его матерью-землей Ханнаханной, находит Телепинуса спящим на лугу, жалит его, и тогда бог плодородия просыпается и возвращается. Он ведет учет всего живого: считает овец, коров и "всю страну поименно" и этим обеспечивает их будущую жизнь, "приводя в порядок" даже богов на постаментах. В этом образе, как и в образе шумерской Нисабы, подчеркнута рациональная деятельность бога сельского хозяйства.

Образ пчелы архетипичен для знака Девы: она с давних пор привлекала к себе внимание человека своим трудолюбием, как и тем, что колонии этих насекомых, подобные общественной структуре, воплощали собой безукоризненно правильную организацию жизни. В Греции была даже богиня пчел: нимфа Мелисса/Мелитта, которая считалась родоначальницей этих разумных насекомых. В христианское время пчела, ассоциируемая с архетипом Девы, становится символом Девы Марии. Покровительницу пчеловодства у черкесов звали Мериам.

В образах самых разнообразных животных, прирученных человеком: волка, собаки, зайца, лисы, быка, лошади, козла, свиньи, кошки, гуся, петуха и других — начинает олицетворяться и само хлебное поле. Ржаной волк или хлебный кот у славян и прибалтов мыслится духом поля, хранящим злаки. Этот дух остаётся в последних несжатых колосьях, поэтому их оставляли на поле[96]. Образы полевых зверей говорят о том, что когда животные стали помощниками человека, они заменили его и в роли жертв, чья сила должна была хранить урожай. А затем люди стали жертвовать богам то, что ели сами: съедобных животных, снопы зерна, плоды и фрукты. Это показывает, сколь действенным мыслится закон подобия: раз из хлеба получается пню, значит, и пиво даст силы хлебу.

У туземных племён Индии, например, Земле приносилась еда ежедневно — всякий раз, когда люди принимались за трапезу. С развитием цивилизации, когда ритуалы становятся более формальными, люди благодарят Землю пищей (обычно хлебом и напитками из хлеба или вином) раз или два в год, во время посева и сбора урожая. Так, литовцы